Зимняя сказка (СИ)

— У меня есть одна просьба, — внезапно произнесла она, когда граф уже собирался покинуть комнату.

— Какая же? — с готовностью обернулся к ней мужчина.

— Будьте так любезны, прикажите, чтобы мою комнату не топили, — тихо произнесла она, опуская глаза в пол. — И еду, если можно, чтобы также подали холодной…

— Маргарет! — взвизгнула Филиппина, отчего вздрогнула не только девушка, но и сам Элжерон. — Не будь столь навязчивой! — Баронесса внезапно послала мужчине кокетливую улыбку и добавила: — Мы будем рады погостить пару дней в Вашем чудесном замке!

Элжерон коротко кивнул ей.

— Я пришлю для вас горничных. Они помогут вам с багажом и проводят вас в покои.

Глава 2

Организационные вопросы, связанные с размещением неожиданных гостей, заняли остаток вечера, и Элжерон добрался до своей комнаты на третьем этаже совершенно изможденным. Едва он притворил дверь, как с потолка к нему спустилась Франческа, и нетерпеливо подползла поближе, наступая тонкими острыми лапами на ноги, пока он пытался пробраться к своей кровати, на ходу раздеваясь.

— Ну что, что это за люди? — проскрипела паучиха, толкая своего хозяина, пока тот стягивал с себя пиджак.

— Единственное, что я могу про них сказать — это что они весьма странные, — пробормотал себе под нос Элжерон, бросая на кресло пиджак, за которым следом отправился жилет.

— И зачем они прибыли сюда? — не унималась Франческа. — Их поселили в две самые большие спальни! Уже давно никто не топтался по моей паутине в тех комнатах. А от их охранника нестерпимо воняет порохом!

— Просто не подходи к нему, — усмехнулся граф, расстегивая рубашку. — Кстати, я серьезно. Филиппина говорила, он вооружен. Не хочу искать в тебе картечь, если он испугается. А женщины — они просят моей помощи. Маргарет считает, что на ней лежит проклятие, хотя мне кажется, что ее недуг вызван чрезвычайно нервной природой ее натуры.

— И ты им будешь помогать? — удивилась паучиха.

— Ты же знаешь, у меня всегда душа болит за того, кто нуждается в помощи, — тяжело вздохнул Элжерон. Ему нужно было подумать над недавним знакомством, и хочет ли он его продолжения, либо же и вправду выпроводит своих гостий, едва погода прояснится. Неожиданное общество посторонних его тяготило, особенно зимой, когда Элжерон предпочитал уединяться в замке, а деревни не требовали его помощи. — Возможно, Филиппина и права, и я совсем одичал за зиму в своем замке, имея в собеседниках лишь тебя по большей части, — пространно произнес он. Наконец освободившись от всей одежды выше пояса, граф упал спиной на мягкую перину кровати из темного дуба с массивным изголовьем и четырьмя резными высокими столбиками, соединенными вверху каркасом. Он уставился уставшим взглядом в деревянные перекрытия потолка и тяжело вздохнул. — Я не могу передать тебе словами, насколько меня утомило общение с ней…

Франческа мгновенно вскарабкалась на кровать и улеглась на грудь Элжерона, вдавливая его своим весом в пушистые объятия постели. Паучиха распластала по кровати длинные ноги, расслабляясь, и опустила огромные хелицеры по обе стороны от шеи мужчины, нежно обнимая его. Он усмехнулся, подумав о том, сколько яда хранилось в жвалах этого существа, одна капля которого мгновенно убила бы его, и насколько они доверяли друг другу в этот момент их ежевечернего душевного единения, ритуала, без которого Франческа не могла спокойно заснуть, и бродила бы всю ночь по замку, вспугивая прислугу. Когда Элжерон обнаружил крошечного паучонка, случайно выжившего в последней кладке в дальних уголках подвала замка, стояла такая же снежная зима, как сейчас. И граф не имел ни малейшего понятия, как выхаживать это существо. Оно нервничало, агрессивничало и пугало всех вокруг, одновременно с этим невероятно всех боясь. И в одну ночь, когда оба выбились из сил в борьбе за главенство в этом замке и звание его хозяина, Элжерон прижал паука, тогда еще размером с ладонь, к своей груди. И тот неожиданно уснул, убаюканный его сердцебиением. Так он нечаянно зародил традицию, повторяющуюся каждую ночь перед отходом ко сну, с тем изменением, что с каждым днем Франческа становилась все больше, и теперь уже придавливала графа к кровати весом, равным весу взрослого человека.

Элжерон ласково погладил лохматую головогрудь паучихи и произнес:

— Может, мне завести собак?.. У всей знати есть гончие для охоты, а у меня псарня пустует уже многие годы.

— Ты же не охотишься, — пробормотала Франческа.

— Ну и что? — пожал плечами Элжерон. — Это не мешает мне держать собак.

— Если ты заведешь тут хоть одну псину, я ее сожру! — паучиха внезапно подобралась, обхватывая мужчину жесткими лапами. — Я твой питомец! Ты должен любить только меня!

— Я свободный человек, и имею право заводить любое количество питомцев! — рассмеялся граф, ворочаясь в капкане черных несгибаемых прутьев. — И ты скорее мой фамильяр, нежели обычный питомец!

— Я не потерплю каких-то животных в этом замке, еще и целой своры! — возмутилась Франческа, не отпуская своего хозяина.