Зимняя война 1939-1940 гг

Все говорило о том, что Финляндии нужно было выходить из игры, пока не поздно. Текст телеграммы был согласован, и телеграмму согласия с условиями Кремля уже собирались отправить. И тут другая телеграмма, не из Москвы или Стокгольма, а из Парижа, вновь спутала все карты.

* * *

На сцене появляется разъяренный Эдуард Даладье, президент Франции, который ненадолго, но с ужасающими последствиями вышел на передний план в великой нордической драме. Старомодный заядлый курильщик, который с определенными оговорками все же принял план операции «Эвон Хед», теперь был обеими руками за нее. От этой операции зависела его политическая судьба.

Итак, утром 1 марта разозленный француз послал телеграмму Рюти в Банк Финляндии, обещая отправить для спасения Финляндии не от 12 000 до 20 000 солдат, как он обещал ранее, а 50 000. Более того, французский президент сказал удивленным финнам, что эти войска чудесным образом окажутся в Финляндии не в апреле, а в конце марта. Что до неприятного вопроса по поводу транзита через Норвегию и Швецию, то беспокоиться не нужно: он лично гарантирует транзит.

В качестве дополнительного бонуса — как пас через все поле в футболе (и здесь Даладье делал очень большую натяжку) он также пообещал магическим образом доставить в Финляндию 100 бомбардировщиков с экипажами.

Этот ход Даладье был коварным, как его определяет Якобсон.

Это был ход азартного игрока, ход пешкой без защиты. Ибо он должен был знать, что у него не было ни войск, ни самолетов, ни средств доставить их в Финляндию.

Британцы, в свою очередь, в особенности Черчилль и сэр Доудинг, самый боевой генерал Британии, хотели сохранить Королевские ВВС для борьбы с нацистской Германией, которая, как они знали, была не за горами, и не хотели заходить столь далеко. Однако в духе времени Чемберлен пообещал финнам, что он направит им еще пятьдесят бомбардировщиков. Финское «безнадежное дело» достигло апогея глупости и лживости: французы и британцы соревновались в обещаниях отправки войск и вооружений, которые они не могли отправить физически.

В то же самое время британский премьер, рассерженный тем, что он правильно называл финской недобросовестностью, открыто заявил, что если финны будут вести дела с Кремлем, то Лондон прекратит всю военную и экономическую помощь Финляндии. Таким образом, финское правительство оказалось в чрезвычайной и беспрецедентной ситуации.

Вдруг обещание союзников о помощи стало угрозой. Финляндию шантажировал один ее друг, а второй друг пытался ее подкупить. Сложно представить себе другую воюющую маленькую нацию, к которой так относились бы великие страны, настаивая на помощи Финляндии против ее же воли.

К сожалению, безумная, запоздалая взятка Даладье, в сочетании с подслащенной обещанием-угрозой Чемберлена, сработала. Впечатленный внезапной страстью союзников, финский кабинет решил отозвать уже согласованный текст. Вместо согласия на предварительные условия для переговоров в Москву был отправлен намеренно медлительный ответ, в котором содержалась просьба более четко определить линию послевоенной границы. В то же самое время будущие спасители Финляндии, Чемберлен и Даладье, получили просьбу подтвердить, что сильно разросшийся экспедиционный корпус действительно прибудет в Финляндию к концу марта. Еще раз финское правительство решило вести игру с целью выиграть время, играя на двух фронтах. Это было решение, о котором оно вскоре пожалело.

Ситуация была крайне запутанной, но ее еще больше запутал Гюнтер, глава шведского МИДа. Боясь того, что ответ Таннера рассердит хозяина в Кремле, он сознательно придержал его.

* * *

Затем последовало пять дней, имеющих мало аналогов в анналах современной дипломатии. Дуглас Кларк справедливо назвал их «мартовским безумием». Если бы это была легкая комедия, то на одной стороне сцены был бы флиртующий Даладье и грозный Чемберлен, то умоляющие, то запугивающие нерешительных Тапнера и Рюти… На другой стороне сцены Гюнтер и Коллонтай умоляли бы их лететь в Москву немедленно — ведь, как предположила Коллонтай, возможно, Сталин сделает «щедрый жест» и смягчит свои требования.

А пока Молотов, правая рука Сталина, продолжал бегать кругами и исходить яростью в своем кабинете в Кремле, ожидая, пока жалкие белогвардейцы ему ответят. Похоже, что даже здравомыслящий Маннергейм был захвачен этим безумием. Он только что убедил генералитет и правительство согласиться на условия Москвы — и тем не менее послал личную телеграмму Рузвельту, спрашивая, не сможет ли Вашингтон оправить ему немного бомбардировщиков, чтобы помочь ему отбиться от медведя.

* * *

Анна-Лииса Вейялайнен, хозяйка столовой на Туппура, направилась в отпуск, получив первое с августа увольнение. Она печально села на поезд на Варкаус и там пересела на автобус домой в Леппявирта.