Зимняя война

Итогом моих бдений, продолжавшихся почти до полудня, стали шесть чашек крепкого кофе, две рюмки коньяка, но это в ночное время, поутру не рискнул, да стопка исписанной моим мелким почерком бумаги. А почерк у меня действительно хреноватенький!

Ровно без четверти четырнадцать-ноль-ноль я находился у дверей кабинета без таблички, за которыми работал один из самых могущественных людей, простите за повтор, могучего СССР. Я понимал, что секса с женщиной у меня не получилось, а вот секс с наркомом будет стопроцентно. Не в том смысле, что вы подумали, а в том, что мой мозг поимеют в самой извращенной форме, пока не вытряхнут все крохи информации, даже такие, что я хотел бы забыть. Навсегда. Но! Такова доля попаданца. Ему как пионеру, к сексу с его интеллектом надо быть всегда готовым!

Старинный особняк в центре Лондона (интерлюдия)

19 февраля 1940 года

Сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль, внук седьмого герцога Мальборо, глава ветви Спенсеров старинного рода Мальборо, давшего Великобритании большое число выдающихся политиков, находился в преотвратном настроении. Причина его паршивого настроения только что покинула кабинет тоже в расстроенных чувствах. И Первый Лорд Адмиралтейства в уме перебирал только что состоявшийся разговор, Бэззи! Он раскритиковал его речь! Ну и что, что Первый Лорд Адмиралтейства нахваливал готовность наших союзников перед журналистами? Он же знал истинное положение дел!

«Но я не могу кричать об этом на публике!» эту мысль Уинстон запил хорошим глотком французского коньяка, презентом их миссии. А еще приходилось расшаркиваться с этим прощелыгой Дарланом, который смотрит на меня, как выскочку, гражданского шпака, как будто забыл, кто стоял у руля флота в Великой войне! Да, он наорал на Бэзила, как на мальчишку, даже выставил его к черту, заявил, что в его услугах больше не нуждается. Интересно, кто из слуг донесет про это сэру Невиллу Чемберлену? Тут Уинстон снова впал в раздражение… Его всегда раздражала мысль, что именно этот потомственный фабрикант и потомственный торгаш войной[95] руководил страной, и вел ее к краху. Самоуверенность Невилла Чемберлена и самовлюбленность были фантастическими. Но еще более фантастическими была поддержка Чемберлена, за которым не стояли поколения предков-аристократов, со стороны промышленников и даже! королевской фамилии! По мнению Черчилля, информаторами Невилла могли быть двое из его слуг, которые появились в этом доме сравнительно недавно. Ну не подозревать же в этом Мортимера, троюродного брата Элизабет Энн[96]? Хотя, в наше время мало кто стоит дороже денег.

А Бэззи ушел заметно расстроенный… Да! Я дал волю чувствам! Ничего! Когда все станет так, как предполагает Бэззи, а оно не может быть иначе… Нам не хватает еще тридцати или сорока дивизий[97], этот тот минимум, который все считают, нужны даже не для победы, а для удержания статуса кво! Проклятая статистика! Что из того, что Франция отмобилизовала почти двухмиллионную армию? Даже, если сюда добавить все военные соединения Бельгии и Голландии, на нейтралитет которых Гитлер преспокойно наплюет, да еще наших уже десять дивизий! Зачем они там? Чтобы создать мне проблемы при их эвакуации? Почти четыреста тысяч наших парней, которых надо будет, в случае катастрофы, эвакуировать на остров!

Пришло время и для сигары. Уинстон отрезал кончик одной из них, закурил, тут же бросил – вкус табака не понравился, взял другую, третью – из других коробок, и так же не ощутил приятного вкуса. Нет, это были коробки с его любимыми сигарами. Он не был жадным! Он был бережливым! Но вкус на сегодня ему изменил. Это говорило о крайней степени раздражения! Следовательно, еще пару глотков бренди!

Бренди помог. Как и помогло осознание того, что скоро придет время обеденной церемонии! Наверное, никто в их семье не относился к еде, как к ритуалу. Уинстон был редким исключением! Еда, алкоголь, табак стимулировали его мозг и заставляли работать с точностью хирургического скальпеля. Потому, что бы ни сучилось, но обеденную идиллию сэра Уинстона Черчилля не мог прервать никто, даже Его Величество. Наверное, сэр Уинстон разделял убеждение российского императора Александра Второго, который заметил, что когда русский император удит рыбу, Европа может обождать! Но вслух такого он не произносил! Всё-таки был чертовски умен!

А сейчас, после снятия раздражения, за рабочим столом восседал всё тот же Первый Лорд Адмиралтейства, который решал самые важные задачи, стоящие перед Гранд Флитом Империи. Сейчас Черчилль сосредоточился на двух главных проблемах ближайшего будущего. Тактические сводки пересмотрел мельком, утвердил несколько перестановок в штабных коридорах, текущие планы тоже промелькнули мимо его сознания, в уме было одно горящее слово «Норвегия».

Мелькнула мысль. Уцепилась. Интересное и изящное решение. Почему бы и нет? На обдумывание ушло две сигары и четверть часа времени. Потом Уинстон Черчилль схватил трубку телефона. Через несколько мгновений ему ответили.