Зимняя война. Дипломатическое противостояние Советского Союза и Финляндии. 1939-1940

«СССР не имеет принципиальных возражений против заключения соглашения с правительством Рюти — Таннера.

Что касается начала переговоров, то необходимо предварительно знать, какие уступки правительство Рюти — Таннера готово сделать.

Если СССР не будет уверен, что есть основа для переговоров, всякие разговоры о соглашении станут напрасными. Также необходимо заметить, что требования СССР не ограничиваются требованиями, предъявленными на переговорах в Москве с господами Таннером и Паасикиви, поскольку с тех пор с обеих сторон пролилась кровь. Эта кровь, которая была пролита вопреки нашим надеждам и не по нашей вине, взывает к расширенным гарантиям безопасности границ СССР.

Следует также заметить, что обещания правительства СССР, данные правительству Куусинена, не распространяются на правительство Рюти — Таннера и правительство СССР не может предоставить подобные обещания правительству Рюти — Таннера».

Как писал в письме Эркко, Гюнтер указал госпоже Коллонтай на опасность, которую содержат советские предложения по поводу полуострова Ханко, из-за статуса которого началась нынешняя война. Он также заметил, что для Финляндии невозможно уступить Ханко, а Швеция не имеет никакого желания воздействовать на Финляндию в этом отношении. По мнению Гюнтера, Советский Союз не хотел устанавливать прямые контакты с Финляндией. Он обратил наше внимание на то, что в телеграмме не содержалось упоминания о новых территориальных уступках, речь шла о дополнительных гарантиях. В разговоре с советским послом Гюнтер заметил, что Финляндия не сможет принять советские предложения. На это госпожа Коллонтай ответила, что куда важнее, чтобы Финляндия прямо и четко сказала, на что она может пойти.

Самой важной информацией в этой телеграмме было заявление о том, что Советский Союз в принципе готов договариваться о мире с «правительством Рюти — Таннера», законным правительством страны; это свидетельствовало, что правительство Отто Вилле Куусинена выброшено за борт. Но условия мира очень беспокоили нас.

Эркко просил дать ответ на телеграмму как можно скорее, чтобы он передал его Гюнтеру. Историю с телеграммой пока следовало держать в тайне. В финском посольстве о ней знал один Эркко, а в шведском министерстве иностранных дел — только Гюнтер, который не выпускал телеграмму из рук даже для снятия копии. Важность сохранения тайны еще раз подтвердила госпожа Вуолийоки, пришедшая к Эркко после встречи с мадам Коллонтай.

Новости из Стокгольма на этом не закончились. В письме, отправленном на следующий день, Эркко сообщал нам, что получил от мадам Коллонтай следующее пожелание:

«Переговоры должны вестись с ведома шведского правительства, поскольку было бы невозможно хранить их в тайне от шведов и поскольку Швеция ранее предложила себя в качестве мирного посредника».

Советское правительство намеревалось таким образом связать Швецию с мирными переговорами, что возложило бы на Швецию долю ответственности и привело бы к оказанию давления на Финляндию. (Гюнтер понял это и сразу отверг эту идею.)

Появлялось преимущество еще и в том, что с точки зрения СССР Швецию удалось бы отколоть от Англии. (Эркко сделал в своем письме приписку: «Как это соотносится с интересами Швеции и Финляндии — совсем другое дело. Результат же состоит в том, что мы оказываемся зажаты между Германией и Советским Союзом. Англия до настоящего дня оказывала нам самую эффективную помощь».)

В письме, отправленном мне, госпожа Вуолийоки добавила (от Александры Коллонтай), что переговоры могут вестись на основе программы Куусинена (соглашении между Советским Союзом и правительством Куусинена). Таким образом, мы могли бы попытаться спасти для Финляндии Койвисто. Взамен полуострова Ханко или прилегающих к Ханко островов Советский Союз мог бы отдать нам всю Восточную Карелию. В качестве участников переговоров госпожа Вуолийоки предложила Паасикиви и Кивимяки, который был в Стокгольме.