Зимняя война. Дороги чужого севера

Проклиная все на свете, Мечников бросился к пригорку. Бинокль не требовался, все и так прекрасно видно. Лыжников было десятка четыре, они неслись, рассыпавшись по полю. Мобильные, обученные, в зимних маскхалатах. Серые полушубки остались у них за спиной — солдаты кричали вслед товарищам, уже безбоязненно поднимались. Две минуты в запасе, не больше. Никита обернулся. Жалкая горстка разведчиков под ружьем — от маскхалатов одно название, дико устали, боеприпасов — с гулькин нос. Неподвижное тело Максимова — скрюченные пальцы, искаженный скорбный лик, лужа крови под телом. С собой не взять, все должны понимать… Бойцы угрюмо смотрели на командира. Половина из них потеряла лыжи, о палках и говорить нечего. Только на своих двоих…

Глава 9

Финны нашли лазейку в чаще — перекликались где-то справа. Разведчики бежали дружной кучкой, берегли дыхание. От лишнего избавились — вещмешки, пустые фляжки, лыжи, которые только мешались. Оставили и боеприпасы. Группа рвалась через лес. На минуту показалось, что финны их потеряли, ушли правее. Но возобновились крики, пули застучали по стволам деревьев.

— Туда! — махнул рукой Мечников. — Смещаемся на юго-восток!

Деревья пошли реже, но сделался глубже снежный покров — ноги увязали в снегу, приходилось тужиться, чтобы их извлечь. Принимать последний бой пока еще не хотелось — верили в призрачные шансы. Небольшой пригорок, бежать стало легче. Разведчики скатились с него, давя стелющийся молодняк. Но впереди их ждал новый сюрприз — плотная стена кустарника, через который не пробиться даже с мачете. Люди заметались, матерясь от отчаяния.

— Сюда! — закричал Данилов. — Здесь просека!

Вряд ли ее специально прорубали — кому это надо? Но растительности на двухметровом пространстве почти не было — сквозь дебри тянулся коридор. На заднем плане высились мощные ели, но до них еще предстояло добраться… Кучка бойцов устремилась в проход. Он уже был рядом — двадцать метров, десять… Но тут на пустое пространство выскочили лыжники в маскхалатах и стали кричать, созывая товарищей. Эти люди знали местность, все обходные пути, им не было необходимости снимать лыжи.

Сзади прогремела очередь. Это Александров, привалившись спиной к снежному бугорку, открыл огонь из пулемета. Кого-то положил, остальные рассыпались, откатились обратно в лес. Пулеметчик перевернулся, чтобы встать. Пробегающий мимо Кочергин схватил его за шиворот, оказал посильную помощь. «Коридор» завершался поваленным деревом — оно застыло под углом, раскоряченное, опиралось на ветки, которые не желали ломаться. Кто-то пролезал под ним, другие переваливались через ствол, ныряли в снег. Пронзительно закричал Анкутдинов — пуля перебила ногу в районе бедра, когда он брал преграду. Так и застыл на дереве с кровоточащей конечностью. Товарищи бросились на помощь, перевалили его. Анкутдинов мычал, стиснув зубы. Кочергин, источая проклятья, спешил к нему с выдранным из штанов ремнем. Разведчика бросили в снег, затянули ремень выше раны. Он корчился, пыхтел, бешено вращал глазами. Александров с пулеметом распростерся за деревом, стал стрелять в глубину «коридора», где уже мельтешили фигуры в маскхалатах. Последних как ветром сдуло, остались в снегу два бугорка. Но это временное явление, врагу надо было лишь перегруппироваться. Данилов перехватил Анкутдинова под мышку, и оба упали, раненый взревел от боли. Подбежали еще двое, схватили его втроем — он продолжал кричать и закатывать глаза от боли.

— Уносите Рената, мужики! — выкрикнул Александров. — Я прикрою, давайте живо! Не бойтесь, догоню!

Не мог он никого догнать, и все это прекрасно понимали. Задержать — да, а вот выжить под таким огнем…

— Вы еще здесь? Ждете, пока всех прикончат?! — продолжал он ругаться.

Внезапно взвился раненый Анкутдинов, упал на живот рядом с Александровым.

— Ребята, уходите, мы с Шурой их задержим… — повернул он к разведчикам тоскливый, обреченный взгляд. — Товарищ старший лейтенант, скажите им… Мы их на самом деле задержим… А если повезет, еще повоюем… Со мной вы пропадете — я ходить не могу, все равно кровью истеку, только вас за собой к Аллаху утащу… А стрелять могу — правда, товарищ старший лейтенант…

Сердце обливалось кровью, когда Никита смотрел на своих бойцов. Было стыдно, неловко, люди отворачивались. А противник за кустами уже накапливался, лез, подтаскивал пулеметы. Взметнулась рука — от нее отделилась граната, полетела в кустарник. Взрывом разбросало несколько растений.

— Уходите, мать вашу!!! — взревел Александров и открыл огонь — бил экономными очередями.

Анкутдинов лежал рядом с ним, упирался в снег локтями, стрелял из «Суоми», при этом испускал пронзительные крики — то ли от боли, то ли от кипящей ярости. Скоро забросают гранатами, накроют пулеметным огнем…

Никита отполз, рыча на тормозящих товарищей. Голова кружилась уже всерьез, колотил озноб. Он поднялся, схватился за дерево, когда мир куда-то поплыл, перевел дыхание и побежал на юг…