Зимние Дацзыбао

«Маугли» и «Винни-Пух» – понятно. Очень зверолюбивые книги и переведены были великолепно. Если не считать того, что в наших переводах старый холостяк Багира, приятель Балу, которые на пару образовывали сверхпривычный для англичан тандем пожилых джентльменов, эдакую пару неразлучных друзей, вроде Холмса и доктора Ватсона, превратился в изящную, хотя и опасную даму, а филин из «Пуха», также сменив пол, стал совой… Ну конечно, Бианки и Сетон-Томпсон. Всё, без исключения. Джек Лондон. «Белый клык», «Зов предков», «Майкл, брат Джерри» и «Джерри-островитянин». Весь Джеральд Даррелл, начиная с «Перегруженного ковчега», который нашёл на книжной полке у дальних родственников в Ленинграде, в 1970-м.

Ян Грабовский. «Муха с капризами», из которой родилась и на всю жизнь осталась любовь к пекинесам. Серая Сова. «Саджо и её бобры». Гавриил Троепольский. «Белый Бим Чёрное ухо» – одна из самых трагичных, пробирающих до глубины души книг в русской литературе. Какая уж там тургеневская «Муму»… Глухонемого Герасима, который сначала свою собачку утопил, а уж потом от барыни сбежал, поколения детей ненавидят. Ну, чеховская «Каштанка» и купринский «Белый пудель». Кервуд, Гржимек, Чаплина, Адамс, Зальтен с «Бэмби», Хэрриот, Хантер, Корбетт с его тиграми-людоедами… И так далее и тому подобное. Их потом столько выпустили, только успевай покупать. С другой стороны, может быть, внуки их когда-нибудь прочитают? Вряд ли, конечно. Отвлекает телевизор, игры компьютерные и прочая суета.

Море книг дома. Всё лучшее, что только можно было достать за несколько десятилетий. У родителей было два шкафа – кое-что даже сохранилось со старых, довоенных времён, а десятка два, так даже со времён дореволюционных. Ну а остальное покупал уже сам. Особенный расцвет книгоиздата пошёл в 90-е, сначала на плохой бумаге, но в хороших переводах: то, что годами переводили для себя, в стол, и вдруг настали времена, когда книга пошла. Причём многое сразу сериями, с хорошими иллюстрациями и обложками. Чушь это, что мы были великой книжной страной. Мы ею и остались. Хотя деньги по нынешним временам для многих дороже хорошей библиотеки, а уж как наши «новорусские» всех национальностей до лимузинов, яхт и вилл добрались… Ну – и это пройдёт!

* * *

Вечный вопрос поэтов, философов и священнослужителей, к которым в последнюю сотню лет присоединились учёные: что такое сны? Нет, что по этому поводу думал Фрейд, понятно. Из уважения к мэтру не станем комментировать, тем более что на его теорию столько мелких стервятников слетелось… Вся Венская школа за все годы своего существования столько не заработала, сколько до коронавируса зарабатывал приличный офис психотерапевта на Манхэттене… Впрочем, кто сказал, что они там сейчас меньше зарабатывают, пускай даже дистанционно? Эти из человека выжмут последний грош там, где у нас справился бы любой приличный собутыльник с умением и желанием поговорить или, в случае, если речь идёт о даме, подружка с тортиком (чашечка горячего чая с ломтиком лимона приветствуется)…

Оставляя сексуальные интерпретации доброго старого герра Зигмунда в стороне, благо они и без подробностей, в которые он так любил вдаваться, совершенно неприличны для обсуждения в светском обществе, поговорим о снах реальных. К примеру, тех, которые год за годом посещали автора. Благо многие из них к нему в том или ином виде возвращались, и не по одному разу. Например, дорога. Точнее, вечные вокзалы и аэропорты. Предотъездная спешка, турникеты, трапы, вечная толпа, сердитые проводники, таможенники, пограничники и стюардессы, тесные купе, почему-то всегда обшитые нержавейкой с заклёпками, как в фантастическом бронепоезде, неудобные кресла, узкие окна вагона или иллюминаторы самолёта, непонятно как собранный и во что упакованный багаж… Ну ладно, полжизни провёл в дороге, но не так же?! Или эта мешанина из своих собственных страхов плюс рассказов родителей об эвакуации?

Один только сон более или менее понятно, откуда взялся. Два основных источника: фильм «Послезавтра» и страшное цунами, прокатившееся по всему Индийскому океану под католическое Рождество 2004 года. Сколько тогда сотен тысяч человек погибло, до сих пор никто не знает, а автора, который с женой и друзьями как раз в Маскат улетел, первый раз в жизни Новый год в тропиках встретить, 1 января едва-едва в отлив в Индийский океан не утянуло, рыб кормить – выплыл чудом. Запомнился этот сон в мелких деталях и до сих пор память о нём пробирает до холодного пота и озноба в позвоночнике. Причём действие его происходит почему-то в Москве, на Октябрьской площади, у здания Московского института стали и сплавов. Стоит там автор и видит, как поднимается в конце Ленинского проспекта сине-стальная стена воды с гребнем пены. И понимает вдруг, что это идёт цунами.