Зимние наваждения

— Уважаемый, вы меня с кем-то путаете или разыгрываете, — сказал, наконец, Димка. — В тот год я действительно первый раз выехал на раскопки. Но не в Евпаторию, а в Новгород Великий. И следующие два года я копал там же. И вас я вижу впервые в жизни. И простите, спешу.

— Но вы же Дмитрий Евгеньевич Осия?

— Да, я Дмитрий Осия, и я не страдаю провалами в памяти! — «Возможно, в отличие от вас!» — окончание фразы Димка не озвучил, он всегда был вежливый. Но Ромига легко прочитал по губам.

— Ладно, извините, обознался.

— Чёрт знает, что такое! — донеслось ему в спину, — Вот просто чёрт знает, что!

Трудно не согласиться!

Глава 5

К Семёнычу — всё ещё рановато, и Ромига поехал в Универ.

Родной факультет Ромки Чернова почему-то оказался не на тех этажах… Нет, говорят, Истфак никуда не переезжал, только собирается — в новый корпус за Ломоносовским.

Ромига стоял у доски с портретами преподавателей и не находил тех, кого в первую очередь надеялся увидеть. Одно лицо высмотрел, прочитал подпись: Вера Андреевна Колодина. Фамилия другая, но у человских женщин это норма. Глянул расписание — должна быть сейчас на работе.

Веруня шла по коридору, прижимая к груди стопку каких-то папок, цокая каблучками, поблескивая стёклами очков. Всё та же маленькая, миленькая блондиночка, и до глубокой старости такой пребудет. Почему от взгляда на хорошенькое, чуть поблекшее личико — мороз по коже?

Девушка стоит у двери и смотрит. Голубые глаза сияют, щёки цветут розами, губы зазывно приоткрываются:

— Ром, неужели, ты так и не поцелуешь меня? Я знаю, не любишь. Но когда тебе это мешало? Зато я люблю, за нас двоих. Сделай подарок, поцелуй!

Наверное, Веруня в хлам пьяна, раз одолела свою убийственную застенчивость. Ромига тоже не совсем трезв. Он делает шаг навстречу и нежно, шутя, обнимает её. Она запрокидывает голову, приподнимается на цыпочки, тянется обнять в ответ, виснет на нём всем своим комариным весом… Девичья ладонь как бы невзначай скользит по его левой лопатке, где под тканью рубашки и мороком скрывается магическая татуировка, «навский эскиз» работы мастера Даги…

— Молодой человек, что с вами? — знакомый голос звенит беспокойством, и надо бы ответить что-нибудь осмысленное.

— Простите, ничего. Последствия контузии. Сейчас пройдёт.

Она смотрит на него снизу-вверх. Строго, по-преподавательски смотрит: мол, приходи в себя скорее, охламон… Ни тени узнавания в глазах, как и у Димки!

— Вера Андреевна, возможно, вы сумеете мне помочь? Около десяти — пятнадцати лет назад здесь учился мой братец. Роман Константинович Чернов. Дневное отделение, потом аспирантура. Связи с семьёй он почти не поддерживал. А потом и вовсе пропал, как в воду канул. Я приехал в Москву, ищу его следы. Всё-таки, брат! Пожалуйста, постарайтесь припомнить. Ромка был очень похож на меня, только старше.

Веруня поудобнее перехватывает папки: тяжёлые, наверное. Отступает чуть назад, мерит его задумчивым взглядом, в глазах мелькает явный женский интерес. Отрицательно качает головой:

— Молодой человек, вы рождены, чтобы похищать девичьи сердца! — голос невольно срывается в бархатную, призывную хрипотцу. — У вас такая впечатляющая, запоминающаяся внешность. Если бы я десять-пятнадцать лет назад встретила кого-то подобного, я бы непременно в него влюбилась, — она улыбается мечтательно и тут же натягивает на лицо чопорное преподавательское выражение. — Увы, я никого такого у нас на факультете не припоминаю. Может, ваш брат учился не в МГУ, а в Историко-архивном? Съездите туда, расспросите. Поверьте, мне ужасно жаль, что я ничем не могу вам помочь.

Звонок на пару! Веруня спохватывается, извиняется, поспешно уходит — Ромига смотрит ей вслед, левая лопатка горит огнём. Да, душекрад снял с нава магическую защиту рукой этой пигалицы. Влюблённой девчонки, которую Ромига не воспринимал всерьёз, использовал, почём зря, расслабился, подпустил на опасно близкую дистанцию… И не пьяна она была, а под заклятием. Может, потому всё забыла?