Зимние призраки

В последний раз Дейл виделся со своей юной любовницей Клэр больше года назад. Сентябрьское небо над Монтаной было чистым, ярким, пронзительно-синим. Они оседлали на ранчо лошадей: Клэр – бодрую чалую лошадку, которую он купил для старшей дочери (правда, дочь каталась на ней лишь пару раз, а Клэр довольно-таки часто), Дейл – послушного старого мерина, доставшегося ему вместе с остальным хозяйством, и, навьючив двух мулов, отправились на три дня в горы. Погода все выходные стояла изумительная. Ровные бесконечные осиновые рощи, растянувшиеся по склонам, за последнюю неделю успели пожелтеть, а поскольку лето выдалось дождливым и теплым, листья приобрели чудесный золотистый оттенок и теперь, трепеща на ветру под голубым куполом небес, превращали горы вокруг и долины внизу в нескончаемое море танцующего света. Клэр принялась объяснять, что особенное, ни с чем не сравнимое дрожание осиновых листьев вызвано тем, что они крепятся к веточкам под небольшим углом, чтобы в короткий период роста обе стороны каждого листа могли участвовать в процессе фотосинтеза. Дейл напомнил Клэр, что годом раньше сам сообщил ей этот факт.

В первый вечер они разбили лагерь чуть ниже полосы леса и даже позволили себе такую роскошь, как небольшой костер, а после долго сидели возле него, потягивая кофе и болтая обо всем на свете, пока небо не усыпали почти не мерцающие звезды.

Еще когда Дейл только собирался разжечь костер, Клэр протянула ему маленькую коробочку, завернутую в красивую золотистую бумагу.

– Небольшой подарок, – пояснила она в ответ на его недоуменный взгляд.

– По какому поводу? – спросил Дейл.

– Открой, – предложила Клэр.

В коробочке лежала прекрасная золотая зажигалка «Данхилл».

– Красивая, – сказал Дейл. – Но ты ведь прекрасно знаешь, что я не курю.

– И толком разжигать костер ты тоже не умеешь, – сказала Клэр. – Вспомни хребет Духа. Спички у тебя то отсыревают, то теряются, то что-нибудь еще. Может, в один прекрасный день эта вещица спасет тебе жизнь.

Дейл засмеялся и, дважды щелкнув зажигалкой, поджег собранную ими кучу хвороста и сучьев.

Уже несколько раз по ночам случались заморозки, поэтому комаров не было. С вершин дул холодный ветер, но костер согревал, и им было уютно в кожаных куртках для верховой езды поверх шерстяных свитеров и фланелевых рубашек. Клэр делилась впечатлениями о первых днях в Принстоне, где она училась на последнем курсе. Он рассказывал ей о начатом новом романе, «серьезном» произведении о гибели генерала Кастера в битве на реке Литл-Бигхорн. Причем повествование будет идти от лица коренного американца. Клэр нахмурилась, как и всегда при словах «коренные американцы», но на этот раз удержалась от замечания. Никто из них не заговаривал о том, ради чего она, собственно, совершила столь долгий перелет, почему в такой непростой для нее период решила провести с ним эти выходные, – иными словами, об их намерении прожить этот год вместе, о давно вынашиваемой идее отправиться на Барбадос в рождественские каникулы, о согласии Дейла бросить хотя бы на годик свой университет, перебраться к началу следующего лета поближе к Принстону и заняться исключительно писательством. Никто из них и словом не обмолвился о грандиозных планах, о совместном будущем.

В ту ночь они долго занимались любовью в свете догорающего костра, расстелив на мягкой траве спальный мешок Дейла и укрываясь мешком Клэр как одеялом, когда холодный ветер обдувал разгоряченные тела. Постепенно угли костра почернели, и они немного поспали, а потом наслаждались сексом еще дважды – перед рассветом и после восхода солнца. Дейлу показалось, что на этот раз Клэр предается любовным утехам с не свойственным ей обычно пылом, словно пытается забыться в этой близости, отдалиться таким образом от него… Вывод был почти очевиден: если разговор все же состоится, ничего хорошего ждать не стоит.