Зимние волки полуночи

На протяжении всего короткого боя, практически вымотавшего все мои силы, он не давал мне атаковать, постоянно швыряясь высшими заклятьями. Прогнуться, прыжок, кувырок, еще один прыжок… обожженная рука болит, но я торопливо перебираю руками, вспоминая более мощные боевые атаки и блоки.

Я остановилась, тяжело дыша и наблюдая за тем, как мужчина поднимается с ног, сраженный таки волной. Мои силы были на исходе, я понимала это, его резерв еще даже не начинал истощаться. Даже сила оборотня не поможет мне сейчас, а у этого мерзавца явно высшая степень по некромантии, настолько легко он расшвыривается темной магией.

Я упала на плиты пола, сраженная еще одним приемом. Давно запрещенным, но тем не менее использованным. Впрочем… запрещен этот прием был только в моем мире. Жрец сделал огромную ошибку — желая насладиться своей победой, он подошел ко мне. Наклонился, рассматривая обескровленное, бледное лицо, на щеке которого змеилась не одна царапина.

Идиот.

Тонкие пальцы плетут нити судеб… величественные здания Эллегиона утопают в предрассветных сумерках, а женщина стоит на башне, красивая и опасная. Смертоносная, обладающая огромной, нечеловеческой силой…

Жреца отшвырнуло в другой конец зала, и я поднялась, с трудом удержавшись на ногах. Ненавижу некромантию, но сейчас от моей победы зависит не только моя жизнь… впустить в себя силу, стать ею… позволить чужим воспоминания затронуть мозг. Наверное, сейчас я на нее похожа — Роллон бы меня не узнал.

Вспомнить старинные заклятья, которыми я-она пользовалась когда-то. Вскинуть руки, позволить сорваться с кончиков пальцев темным искрам… я услышала, как за спиной с грохотом вылетела дверь, и почуяла запах Роллона, ворвавшегося в зал.

Ты все-таки пришел… но я уже не я. Пока не я.

— Ты? — выдохнул Эрестед, поднимаясь и видя во мне уже не Ллиоловитайен из дома Вельндара, а ее, ту, часть которой еще жила во мне, не желая умирать.

— Айлитен… — тихо прошептал за спиной Роллон, и в этом голосе не было ни нежности, ни восхищения. Только удивление и искренняя недоуменность. Я щелкнула пальцами.

Поединок некромантов? Что ж, хорошо.

Роллон, в последний момент прорвавшийся через границу и оставивший Лентарна присматривать за тем, чтобы никто не ломился в коридор, влетел в зал, вышибив дверь. И тут же застыл, наблюдая за тем, как уже, казалось, мертвая девушка поднимается. Спина выпрямляется, волосы разлетаются по ней ярким пламенем. Она жива, и это хорошо. Но… Роллон присмотрелся, наблюдая за тем, как между длинных тонких пальцев вспыхивают так хорошо знакомые ему темные искры, как девушка встает в характерную для нее позу…

— Айлитен… — выдохнул он, потрясенный и удивленный происходящим. Так значит, она решилась впустить в себя силу, которая была ей чужда… почему?

Эрестед выглядел не менее потрясенным, медленно поднимаясь с пола, усыпанного мелкой крошкой. Стер со лба тонкую струйку крови и встал в боевую позу. Напряжение повисло в воздухе, став почти что осязаемым.

А затем по залу завертелся-закрутился темный вихрь, схожий с зимней стужей и метелью. Высшие заклятья кружились в воздухе, но две фигуры невозможно было различить, настолько они были быстры и смертоносны. Однако когда Литина фигура на несколько секунд появлялась в поле зрения, Роллон узнавал в ней Айлитен, ту, прежнюю, какой она была в Эллегионе. Это было страшно — смотреть на то, как в глазах молодой девушки вспыхивает ледяное пламя и как ее руки творят магию, отнимающую жизнь. И захватывающе одновременно…

На короткий миг они остановились — жрец, уже изрядно уставший, замешкался, и она поняла, что это ее единственный шанс.

Я все-таки смогла его ранить. Эрестед остановился, переводя дыхание, и в эту секунду я ударила. Волна прокатилась по залу, грозясь смести жреца с лица земли, но в последний момент он резко поднял искалеченную мной руку, делая откат.

Свое же собственное заклинание, в которое были вложены последние силы… силы даже не мои. Резерв Айлитен тоже подошел к концу…

Как же больно… почему плиты пола такие жесткие? Роллон… я вижу его, скованного магической сеткой, выпущенной из здоровой руки жреца. Слезы, блестящие на его щеках. Он плачет? Почему? Над чем ему теперь плакать?

Что ж, Зимний волк, когда освободишься, можешь забрать у меня силу, если она еще осталась.

Эрестед тяжело дышал, но не торопился подходить, ожидая от меня еще какого-нибудь подвоха. Добить он меня ничем не мог — последние силы отдал и он, к тому же жрец был уверен в своей победе уже наверняка и не думал, что распростертая по полу девушка, лежащая в неестественной для человека позе, может теперь представлять для него хотя бы малейшую опасность.

Ну как можно было так ошибиться еще раз?

Как там, Роллон? Жизнь по правой, смерть по левой? Я ведь сейчас почти не отличаюсь от тебя…

Спасибо тебе, хотя мне не за что тебя благодарить.