Зимний гастрольный тур

Чужой самолет начал разворачиваться еще до того, как в воздух подняли дежурную четверку истребителей. И сначала звукометрические посты, а потом и оперативный дежурный поняли, что по высоте чужой самолет, какого бы он ни был назначения, недосягаем. Стоявшие тогда на вооружении "мессершмитты" серии Е имели потолок лишь восемь тысяч метров. И тогда последовал приказ: используя те данные, что удалось получить, восстановить маршрут нарушителя, а заодно прикинуть его скорость. И обер-лейтенант, носивший простецкое имя Йоганн и столь же незамысловатую фамилию Мюллер, взялся за дело. Само собой, он не знал, что этот инцидент получит неожиданное и крайне неприятное продолжение.

Первым вой бомбы услышал унтершарфюрер СС Герман Лёйтнер. Он сделал то, что и должен был сделать охранник:

— Бомба! Уводите фюрера!

Охранники свое дело знали туго: Гитлера подхватили и чуть ли не на руках утащили в направлении подвального помещения на стадионе, которое и служило бомбоубежищем. Группа охранников только-только успела скрыться за тяжеленными металлическими дверями, когда вой бомбы оборвался хлопком парашюта.

Нельзя сказать, что власти вообще ничего не сделали ради спасения зрителей. Диктор объявил, что по причине воздушного налета зрелище откладывается, а добрых граждан просят покинуть стадион.

Закон больших чисел — объективная реальность. Отменить его ни один человек не может. Конечно же, нашелся зритель, обладавший биноклем, которому не светило выбраться на улицу и за десять минут, и который решился глянуть на бомбу вооруженным взором, даже не двинувшись в сторону выхода.

Именно от этого дурака (или храбреца) последовал вопль:

— Vergiss mein nicht![13]

Сосед этого отважного зрителя всерьез заподозрил, что тот слегка тронулся умом, призывая непонятно кого помнить его скромную особу. Это мнение прозвучало вслух. Но обладатель бинокля продолжал выкрикивать нечто совсем уж не лезущее ни в какие ворота:

— Это не бомба! Там цветы, в бинокль видно! Любимые цветы фюрера!

Вся Германия знала, что Гитлер и вправду обожает незабудки. А биноклевладелец в порыве неслыханной щедрости протянул прибор соседу со словами:

— Да смотрите сами!

Результаты наблюдения с легким гулом волной прокатились по стадиону. Зрители тут же разделились на две категории. Законопослушное большинство продолжало медленно продвигаться к выходам. Меньшинство напрягало глаза, вглядываясь в мирно лежащую "бомбу". Надо отметить, что относительно происхождения предмета мнения также разделились. Большинство зрителей предположило, что это чья-то шутка. Не было единства и среди этой группы: одни полагали, что шутка дурацкая, другие считали ее идиотской, третьи обзывали кретинской. Впрочем, нашлись граждане, которые подумали, что это кто-то из Люфтваффе решил таким образом выразить почтение фюреру. Решительно все очевидцы сошлись во мнении, что адресату этой экзотической посылки наверняка не понравился способ доставки. И были правы.

Тем временем охрана со всей осторожностью вывела шефа через запасной выход, посадила в подкативший личный "хорьх" и направилась в рейхсканцелярию. Правда, голова у Гитлера разболелась еще пуще, но он держался на силе воли и даже распорядился, чтобы расследование началось немедленно. Впрочем, за эту работу подчиненные и так принялись, не дожидаясь команды.

Обследование приземлившегося предмета очень скоро выявило полное отсутствие взрывчатки. Точнее сказать, она там была в небольшом количестве, сработала (это установили по запаху) и, по всей видимости, использовалась для уничтожения некоей важной детали. Небольшую порцию цветов отправили в Берлинский университет для тамошних экспертов. Но посередине гигантского букета покоилось письмо, адресованное лично фюреру.

В похвалу личной охране германского вождя будь сказано: она подошла к своему делу куда ответственней, чем телохранители гросс-адмирала Редера. Никто и не подумал предложить фюреру воспользоваться резиновыми перчатками — нет, письмо немедленно отправилось к экспертам по ядам.

Пока те трудились, ведомство доктора Геббельса, рассудив, что такое событие скрыть никак не удастся, выпустила короткое радиосообщение: мол, на стадион была сброшена бомба, она не взорвалась, никто, в том числе фюрер, не пострадал. Сообщение основывалось на личном распоряжении министра пропаганды, который, в общем, видел то же, что и Гитлер, поскольку его охрана потащила в бомбоубежище практически сразу же вслед за фюрером.