Зимний гастрольный тур

— Наша делегация и я лично не уполномочены разрешить им идти на этом рейсе, предполагая… сопутствующие обстоятельства.

Собеседник на другом конце провода выдержал паузу. Рославлеву почудилось, что она длилась с минуту, хотя на самом деле она была намного короче. А еще он мельком подумал, что в кабинете как раз присутствовал Берия.

— По мнению авторитетных товарищей, контракт должен быть выполнен — или же наши контрагенты выплатят предусмотренный большой штраф. Пусть инженеры и техники плывут на нашем пароходе, если наш партнер по контракту хочет выполнить обязательства полностью.

Говорить было больше не о чем.

— Я доложу главе делегации о том, что разрешение получено.

Рославлев положил трубку на рычаги. Та была как раз того сорта, которые уже не вешали, хотя само выражение еще долго держалось в русском языке.

А еще Рославлев с непонятным ему самому чувством подумал, что с таким отношением к человеческой жизни никогда не станет политиком, даже если бы захотел и имел возможность. Не то, чтобы советский экипаж и немецкие специалисты были обречены — нет, наиболее вероятным развитием ситуации Странник полагал арест парохода и груза — но расстрел судна виделся возможным. С этим поделать уже ничего нельзя.

Однако надо было обойти порядочный кусок причала, где уже толпились, образуя нечто, смахивающее на очередь, тяжеленные ящики и громадные детали конструкции, которые просто не поместились бы ни в какую упаковку. В руках Рославлев держал стопку бумаг порядочной толщины и карандаш, коим отмечал отдельные позиции. Не видимый никому "склад" пополнялся новыми предметами.

— Сергей Васильевич, перерыв делать не пора ли?

— Я не устал, Николай Федорович, да и работы осталось не так, чтобы очень много. Через, — короткий взгляд на часы, — пятьдесят пять минут назначен обеденный перерыв. И еще работы после него, самое большее, на полтора часа, а скорее даже на час.

— Не забудьте, нам еще побеседовать с капитаном. И хорошо бы вам самому присутствовать.

— Понимаю вашу мысль, Николай Федорович. Согласен полностью: мне надо обязательно быть при этом разговоре.

Странник не лгал и не преувеличивал: работа с прокатным станом и в самом деле оказалась (как и предвиделось) легкой. Подойти к ящику или металлической громадине, возвышавшейся над пирсом, можно было хоть на расстояние в два метра. Уж на пять метров так точно. Осталось лишь договориться с капитаном.

И Рославлев вместе с охранником пошли в сторону "Красного Донбасса" — тот стоял у пирса, поскольку погрузку предполагалось начать через считанные часы. При Страннике была его обычная громадная клетчатая сумка.

Афанасий Софронович Михеев не был новичком на мостике. Девять лет стажа — это вам не пуночка[23] чихнула. Вот почему почти с самого начала разговора некая часть тела сообщила капитану, что рейс ожидается с тухлятиной, а по мере развития беседы ощущение становилось все сильнее. Да еще нагрянул с неожиданной проверкой инспектор и заявил со всей категоричностью, что в Кильский канал судно при таком состоянии корпуса допустить никак нельзя. Капитан прекрасно знал, что "Красный Донбасс" мог пройти канал без малейшего риска для гидротехнических сооружений и для судоходства вообще. Но доказать неправоту придиры можно было лишь через суд — а на такое пароходство никогда бы не пошло.

Но на этом неожиданности не закончились. Поскольку дело касалось судового хозяйства, вызвали первого помощника. Тот подтвердил, что да, есть крохотная выгородка для установки там рации. Туда же можно подвести электропитание. И радиолюбитель среди экипажа нашелся. Им оказался один из корабельных электриков.

— Но оттуда надо провести антенный провод к грот-мачте. У нас лишнего нет.

Сухопутные пришельцы переглянулись.

— Мы предполагали, что с этим будет затруднение и приготовили… вот, в этой бухте двести метров. Хватит?

— Наверное, — осторожно ответил помощник, хотя был уверен, что такого количества будет более чем достаточно. А еще мелькнула мысль, что такая бухта и весить должна преизрядно, а ведь пожилой инженер вовсе не казался силачом.

Точно то же самое подумал старший из посетителей, заявивший со всей уверенностью:

— Излишек, если останется, ваш.

Такая щедрость порадовала помощника, а капитан окончательно уверился, что рейс будет не просто опасным, а хуже того.

— А это инструкции для вашего радиолюбителя, — и в руки капитана перешел лист бумаги.

Тот из пришельцев, от которого за кабельтов ыхразило принадлежностью к органам, вежливо, но настойчиво добавил:

— Этот документ изучить, запомнить и уничтожить.

Приказ был насквозь понятен.

Торговая делегация СССР уехала из Гамбурга на поезде. Рославлев чуть не на каждой станции посылал за газетами; советских в киосках, понятно, не было, но заголовки немецких газет неукоснительно переводились. И ровно ничего тревожного о судьбе "Красного Донбасса" не сообщалось.

Полознев, отдать ему справедливость, рассуждал здраво: