Зимний престол

Все взгляды были устремлены на Феофана. Рослый, полный, с горделивой осанкой, в роскошной далматике из голубого шелка с золотой и красной отделкой, с золоченым воротником, расшитым самоцветами, он имел поистине величественный вид. В руках со сверкающими эмалевыми перстнями он держал пергаментный свиток, но не заглядывал в него, легко на словах излагая свой доклад василевсу и синклиту. Чтобы выслушать его, сюда и собрались как члены царского семейства, так и держатели высших должностей Романии.

– Итак, гнев Господен был столь велик, что по воле Его десять тысяч скифов на своих судах распространились в державе ромеев от Никомедии до Гераклеи Понтийской на границах Пафлагонии, – рассказывал Феофан. – Десятки городов, сотни селений и усадеб динатов были разграблены ими, жители убиты и пленены. Десятки церквей и монастырей стали жертвами их ненасытной алчности, десятки монахов и священников предстали перед Господом от их нечестивых рук. Одних они распинали, других расстреливали из луков, будто мишень, третьим связывали руки и вбивали в голову железные гвозди. И так продолжалось, пока с востока не пришли доместик Панферий, – Феофан кивнул Панферию, стоящему довольно близко от трона, и тот поклонился в ответ, – патрикий Варда Фока из Македонии, стратилат Феодор из Фракии, а также возглавлявший воинов Христа сам доместик схол Востока, досточтимый патрикий Иоанн Куркуас. Опираясь на свое искусство и опыт ведения войны с варварами, они своими силами окружили отряды русов в Гераклее и выманили в поле для сражения. Там русы были почти полностью разбиты, остатки их ушли в город, но той же ночью тайно сели на свои суда и отплыли.

Говоря это, Феофан лишь беглым взглядом коснулся лица Иоанна Куркуаса – важного видом, круглолицего чернобородого армянина. Прежде чем явиться в это высокое собрание, они переговорили с глазу на глаз во дворце Феофана. Разумеется, Иоанн решительно и клятвенно отрицал малейшую возможность сговора со скифами. Ссылался на усталость и потери своего войска, не позволившие ему осадить и взять Гераклею сразу после окончания битвы в поле, из-за чего скифы получили время на бегство вместе с добычей.

– Тебе не так легко будет объяснить василевсу, почему десять тысяч скифов ушли у тебя из рук и унесли добычу, – говорил Феофан. – Те самые десять тысяч, костры которых я сам видел близ устья Ребы. А мои люди видели их стан своими глазами.

– Я предпочту сперва послушать, как ты объяснишь василевсу, почему те самые десять тысяч скифов ушли в море от тебя, – усмехнулся Иоанн. – Ты умный человек и наверняка найдешь нужные слова, а я уж во всем последую за тобой!

Иоанн был прав: скифов из Гераклеи не сумел уничтожить ни доместик схол Востока на суше, ни стратиг меры на воде. Перекладывая вину с одного на другого, они погубили бы себя оба. И обоим хватало ума это понять. Поэтому два полководца довольно легко пришли к соглашению: им обоим выгоднее представить дело так, будто из Гераклеи ушло с десяток скифских лодок, жалкие остатки. И они же проскользнули мимо устья Боспора Фракийского, не замеченные в тумане, пока патрикий Феофан был занят более крупным, тысячным отрядом скифов из Никомедии.

А уж как Иоанн Куркуас объяснит, куда девалась огромная добыча якобы уничтоженных им русов, Феофана не заботило. Ко дню его встречи со скифами на Ребе большой поклажи у них уже быть не могло.

– Тех же, что шли на судах из Никомедии, мы встретили в проливе на хеландиях, волею василевса оснащенных огнеметными сифонами, – продолжал Феофан в Магнавре. – А поскольку скифы уже знали по опыту, что это такое, то немедленно объял их великий страх и трепет. «Устрашились грешники на Сионе. Трепет овладел нечестивыми: „Кто из нас может жить при огне пожирающем? Кто из нас может жить при вечном пламени?“»[22] Видя пламя наших сифонов, скифы сами бросались в воду, предпочитая утонуть, чем принять ужасную смерть в огне. Те же немногие, кому удалось вернуться к себе домой, я уверен, до конца дней своих будут рассказывать о том, как поразил их гнев Господа, давшего в руки избранного Им народа губительное подобие небесной молнии. Мы же ныне можем от души возблагодарить Господа за Его милость и Пресвятую Его Матерь, хранительницу и небесного стратига Великого Города, за помощь, ибо к сегодняшнему дню пределы державы ромеев полностью очищены от варваров-скифов. Не считая пленных, коих осталось предать справедливому суду и заслуженному наказанию. Мы же теперь говорим: храни, Господи, главу василевса!

Феофан поклонился Роману и его младшим соправителям. Умолк его высокий звучный голос, что, казалось, сам собой запечатлевал на блещущих позолотой мраморных сводах эту хронику очередной войны с варварами для восхищения потомков.