Зимний престол

Мистина кивнул ему под громкий одобрительный гул. В Гераклее перед отплытием уже пришлось заново пересмотреть и перегрузить добычу, чтобы увезти наиболее ценное: крашеную тонкую шерсть, паволоки, шелковые одежды, дорогую посуду, оружие, драгоценности. Много бросили запасов вина в глиняных амфорах: этот груз был тяжел, занимал много места и мог легко пострадать, а к тому же от этой части добычи, даже довезенной до дому благополучно, уже через год останется лишь память в виде головной боли похмелья. И все же отроки, за лето привыкнув к изобилию греческого вина, что здесь пили даже рабы, ворчали с недовольством: поди, Куропас нашим вином упьется на радостях…

– Не будет моего согласия, чтобы добычу оставлять на берегу! – Молодой ловацкий князь Зорян сердито глянул на чересчур отважного Добрина. – Мало ли что, судьбы никто не весть! А не сумеем вернуться? Мало ли как обернется дело – отрежут нам греки путь, и уйдем с голой задницей, все паволоки Куропасу подарим! Хрен вам! Мы уж что взяли, больше из рук не выпустим!

– Да Куропас и подойдет, пока будем на море ратоборствовать! – поддержал Жбан.

Говорил он невнятно – от удара обухом топора по лицу при осаде одного из вифинских городков приобрел шрам через рот и лишился четырех передних зубов. Лишиться и добычи, оплаченной такой ценой, он был решительно не согласен.

Бояре и стоявшие за их спинами отроки загудели еще громче. Все помнили о тридцати с чем-то тысячах вражеского войска, оставленного позади, в Гераклее. Конечно, грекам тоже требовалось время на отдых от битвы, и большое, в основном пешее, войско могло делать немногим более десяти поприщ в день. Но и русы шли по морю немногим быстрее. И если Иоанн Куркуас, убедившись, что Гераклея досталась ему пустой, через день-другой двинется вдогонку, то может очутиться здесь, близ устья Ребы, всего на несколько дней позже Мистины. И если русы хотят все же попасть домой живыми и с добычей, то времени на новые подвиги у них просто нет.

– Если так, то мы можем пройти мимо устья пролива, только подальше в море, – сказал Эскиль. Это был довольно молодой человек, на пару лет младше Мистины, но Хавстейн не случайно приблизил его и сделал своим помощником: наряду с отвагой Эскиль был наделен холодным здравым умом. – Я видел, как олядии идут – они старые и гнилые. Выходить в море для них опасно – первая же буря их погубит. Даже не очень сильная. А на море волна. Удачный случай. Надо уходить сейчас, не мешкая. Тогда мы пройдем, а они не посмеют выйти из пролива и преследовать нас.

– Да и мы сейчас – не лебеди белокрылые, – напомнил Мистина. – Сколько скутаров чинить надо – сам знаешь. Нагружены тяжело, гребцов не хватает. Большая волна в море загубит и нас.

– А стоять ждать тихой погоды – дождемся здесь Куропаса, да по тихой воде и греки осмелеют, – подхватил Родослав. – Выйдут наперехват и пальнут.

– Да и чего ждать – осень на носу, – напомнил Тронд. – Вот-вот бури пойдут одна за одной, и вовсе к берегу прикует.

– Ждать нам нечего, – сказал Мистина. – Уходим завтра на заре. Тронемся на самом рассвете, авось греки прохлопают. Пустятся следом – пойдем дальше в море. Они побоятся от берега далеко отходить…

– Да и лучше утонуть, чем живьем поджариться! – вставил Ивор. – Я утонуть выбираю!

Мистина взглянул в сторону моря, где катились широкие сероватые валы с белой пеной. Дорога домой стала куда опаснее, чем та, что привела русов сюда три месяца назад – зеленовато-голубая шелковая гладь, расшитая золотой нитью солнечных бликов.

Пока бояре вслед за ним смотрели на море, будто вопрошая мысленно, какую участь им готовит это чудовище с тысячами пастей, Мистина вновь незаметно коснулся плотно завязанного витым малиновым шнуром шелкового мешочка под рубахой. Это был выкуп его жизни и удачи, которая была жизнью и удачей всех оставшихся при нем десяти тысяч русов – славян, норманнов, чудинов, ясов. И он готов был отдать все силы без остатка, лишь бы довезти этот выкуп по назначению.

В предрассветных сумерках русы поднялись со своих лежанок из травы и соломы – большинство шатров бросили в Гераклее, предпочитая взять вместо них побольше дорогой добычи, – и без лишнего шума разошлись по лодьям. Груз оставался на судах, так что на него времени не тратили. Дозорные с горы не могли рассмотреть в тумане, где находятся хеландии, но и греки не сумеют разглядеть русов. Бояре еще раз напомнили своим людям, как быть, если лодья попадет под огнеметный залп.

Без пения рогов, будто крадучись по мягкой дороге тумана, скутары начали отчаливать и один за другим исчезать в белом мареве. Низкая осадка сейчас шла на пользу, позволяя не так бросаться в глаза на поверхности неспокойного моря.

Один за другим на лодьях поднимались паруса. Северный ветер крепчал…

* * *