Зимний Собор

А здесь – вино да просфоры…

– Наплюй, дочка. Мы, старые бабы –

юного Времени воры.
Я ведь побирушка. А звать меня Елена Федоровна.
А мать моя была графиня.

Над алтарем под куполом – серебряные звезды.

– Елена Федоровна, не стой у дверей, простынешь.

…Поземка в дверь залетает, как в воду – весла.

– Иди сюда.

– Да нешто мне можно – к Царским Вратам!.. В грязном тряпье-то моем!..

– Иди. До Страшного Суда здесь будем стоять вдвоем.

ВЕЛИКАЯ ЕКТЕНЬЯ. МОЛИТВА ЕЛЕНЫ ФЕДОРОВНЫ

Господи, дай Ты мне силы еще пожить
И у соседки на кухне вприкуску чайку попить.
А так мне больше ничего и не надо. Солнышко горит зимой –
И в сумке моей согревается черствый хлеб ледяной.
Мы ведь привыкли эти льды да метели грызть…
Господи, а лучше и не надо, бо аз в сем мире бысть.

А я слышала другое:

О тех кого давно убили
кого давно пережила
чьи в мерзлых северных могилах
истлели вечные тела
О маме розовой графине
хрусталь очей пшеница кос
чье тело расстреляв в полыни
ногой спустили под откос
Она Флоренского читала
она в бессмертие души
так верила
она считала
на масло постное гроши
О тех кто плакал на трибунах
о тех кто хохотал внизу
о тех, кто нас пугал коммуной
цитатой вышибал слезу
под грузом лжи
под грузом правды
под электрическим бичом

О тех что были Солнцу рады
там за тюремным кирпичом –
оx как молюсь
ox как страдаю
да только проку ли им в том
что я себя здесь осеняю
уже нездешним тем крестом –
железным, хлебным, сыромятным
без яхонтов
без бирюзы

О тех что плакали стократно –
лишь две слезы
лишь две слезы

…Риза расписная мне спину жжет.
Рядом с графской дочкой на колени – бух!
Я еще молюсь о том, чтобы мой народ
не был больше слеп,
не был больше глух.

Но дрожит глухой, щупая струну.
Но бредет слепой, простирая длань.

…Только отведи, коли сможешь, – войну.
Там – любою мукой мученической стань.

И вбежал в церковь подросток худой.
Глаза васильковой плескали водой.

– За всех плавающих, путешествующих, летающих, едущих! –

пронзительно закричал.

– За станцию, вокзал, разъезд, причал!

За пятна мазута на шпалах.
За проводниц усталых.
За опилки чая в квадратах бумаги.
За трусливых снегов белые флаги.

За скамейки где спим
ожидая поезд
За буфеты где буфетчица в жирной помаде
шарит собачьим глазом по полкам
у сметы расчетливой
не в накладе

Нас много – у ржавых рельс на примете
в пасынках у расписаний
в крестниках у тебя
ожидальный зал

– Бог с вами, беспокойные дети.