Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой (СИ)

Начались спарринги. Разбились самостоятельно, само собой — покомнатно. Каждая комната являлась как бы маленькой семьей, отношение переросло дружбу, превратившись в нечто большее. Говорят, в тюрьмах заключенные сбиваются в такие маленькие «семейки», чтоб легче выживать. Ничего общего с гармонизацией гормонального фона, исключительно выживание и поддержка друг друга под лозунгом «один за всех, и все за одного». Здесь получилось так же. Ученицы держались за соседку, защищая ее как себя, противопоставляя двоих себя остальным. Исключение — Аглая. Она надменно возвышалась над всеми, считая Варвару кем-то вроде слуги.

— Отлично для начала, — оценила наши потуги Астафья. — Стоп. Сейчас — представьте, что напарнице задели клинком бедро.

— Поцарапали? — с надеждой поинтересовались мелкие.

Войница улыбнулась:

— Кого волнуют царапины? Серьезно рубанули. Мясо разошлось, кости вдребезги, кровь хлыщет, невыносимый визг-плач кидает в обморок. Задача: оказать первую помощь и доставить в лагерь, который для первых номеров будет, скажем, у поленницы на той стороне поля, для вторых — здесь. Раз, два, начали!

Большинство еще удивленно переглядывались, а Аглая, Карина и Феодора в своих парах уже рвали под латными юбками штанины на длинные полосы. Зарина по примеру сестры проделывала то же самое. Поняв, что дело касается только одного в паре, я успокоился. Тома тоже стояла, наблюдая как бы снаружи, будучи объектом, а не субъектом действия.

Аглая заставила Варвару лечь. Карина принялась работать с Томиной ногой в стоячем положении: раз стоит, значит так больно, что лечь не может, логично?

Зарина продолжала коситься на сестру, повторяя движения. Присев возле меня, она сделала вид, что отирает и промакивает кровь. Покончив с этим, руки принялись кружить вокруг бедра, наматывая бинт. Пришлось чуть шире расставить ноги. Совершив оборот и перехватывая бинт между бедер из руки в руку, лицо и грудь девушки упирались в мой бок. Руки странно качались, подрагивая и двигаясь не только по горизонтали, но и в некоторой вертикальной амплитуде. Стало неуютно. Но разве такое выскажешь?

Закончив, Зарина поднялась. Маленькая спинка подставилась: влезай, труп недоделанный. Пришлось обхватить за шею и налечь всей массой. Когда ее маленькие ножки начали попытку движения, я помог «здоровой» ногой. Астафья заметила, но правилам это не противоречило.

Мы медленно тащились через поле. Рядом пробежала Карина, неся Тому на руках. Аглая тоже пронеслась как ветер, с Варварой, перекинутой через плечо. Остальные действовали по нашему с Зариной образцу.

Естественно, поперлись через бассейн — иначе Астафья не одобрит. Промокли, устали, едва выбрались. Сапоги смачно хлюпали и чавкали. Отовсюду текло. Зарина хрипела, выбиваясь из сил. Трясущейся походкой она дотащила меня, намокшего, и оттого еще более тяжелого, до поленницы и обрушила на траву, упав рядом.

— Ну, ты и тяжел-лая, — просипел ее боровшийся с одышкой голос.

На удлиненном окончании подавилась смешком. В прямом смысле. Кашель сотряс тельце, но глаза смеялись.

Мои руки уже рвали собственную штанину. Приподняв ножку девушки, положил себе на плечо и принялся быстро перематывать. Пропитавшаяся водой ткань сочилась влагой, сливавшейся водяными дорожками под доспешную юбку. Впрочем, там было не суше. Из сапога тоже текло, прямо на свеженаложенную повязку.

Что же я торможу? Ладони вздернули девичьи ноги кверху — она не успела ни возмутиться, ни испугаться. Хлынуло. Вес сапог упал в три раза. Положив их на траву, я опрокинулся на спину и освободил от лишнего собственную обувь. Затем руки приняли и подняли «раненую» девушку, прижали к груди, и я, стараясь не глядеть в лицо напарницы, понесся обратно.

Бежалось легко, почти летелось. Бассейн миновал быстро, приподняв ношу над водой. Тонкие ручки крепко и приятно обнимали меня за шею.

На финише оказались пятыми: другие тоже обладали волей, выносливостью и способностью быстро учиться.

— Отлично! — похвалила войница и подождала, пока подтянутся последние. — Теперь…

По ее сигналу к нам вышел один из войников. Савва, узнал я. До сих пор он никак себя не проявлял, кроме сопровождения караванов и охраны периметра. Теперь он вынес… барабан! Первый музыкальный инструмент в новом мире.

Его колени коснулись травы, попа — пяток. Барабан занял логичное место между коленями.

— Танец — разминка и тренировка многих движений боя, — объявила Астафья. — Кто не знает, следите за остальными, повторяйте. Савва!

Савва задал ритм.

— Танец бояк. — Астафья с места влетела в танец, принявшись выделывать па, схожие со многими славянскими танцами. Имею в виду мужские партии. — Начали!