Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Феодора-дробь-Фома с Глафирой по-прежнему обнимали телами столб, глядя на окружающее страшными глазами, в которых – все. От ужаса смерти до презрения. От жалостливой мольбы до надменного хохота сверхчеловеков, поднявшихся над жизнью, улетевших за границу смерти. Кровь подсохла, шрамы зарубцевались и стали темно-бардовыми. Мышцы давно затекли. Если развязать, оба не смогут двигаться, кровоснабжение во многих местах пережато.

Едва вспомнилось про ожидавших казнь, как появились два бойника и принялись снимать с них веревки. Размотав, осужденных грубо отодрали от столба. Скрючившиеся взвывшие тела потащили внутрь помещений. Наверное, опять в карцер.

Перед шатрами сооружалось нечто вроде помоста. С деревенских плотников и отправленных в помощь бойников пот лил ручьями. Безрукавки крепостных промокли насквозь, но никто не рискнул их скинуть – слишком много важных персон вокруг. Зато им было проще в нижней части тела – средней длины юбки легко вентилировались, чего не скажешь о длинных балахонах бойников. Те просто жарились, но марку держали. Никто не жаловался.

Учениц собрали на траве в уголке поля. Морщась от солнца, девочки разлеглись кто как. Большинство связали рубахи узлом на животе. Плавно угасающим лучам подставлялись лица, шейки, открытая часть груди и даже ступни. В отличие от давних веков моего мира, здесь знатные особы не сторонились загара.

Как по команде все вскочили, оправляясь. Я со всеми, еще не поняв, что случилось.

Приближалась сестрисса Аркадия.

– Ее преосвященство проведет занятие, – сообщила Астафья и с одновременным поклоном-полуприседом удалилась.

– Садитесь, – разрешила сестрисса.

Под взмахом ее руки все опустились на траву. Сестрисса откинула капюшон. Худая шея гордо держала голову, покрытую полупрозрачной кольчужной шапочкой, опускавшейся вниз по затылку. Узкие скулы и глубокие вертикальные морщины вразлет от носа придавали лицу нотку высокомерия, но глаза улыбались добром и покоем. Общее впечатление составлялось отстраненное и возвышенное. Еще не старая. То есть, в возрасте, но моложавая. Крепкая, стройная, хотя и не так, как Варфоломея. В Аркадии, в отличие от Зарининой мамы, не было хищности и сопутствующей ей постоянно излучаемой опасности. Опасность могла быть под легкой накидкой плаща, стянутой под самой шеей, там без труда угадывались изгибавшийся вниз кончик длинных ножен и рукоять под левой рукой. До сих пор за единственным исключением в лице царевича Руслана мне попадались только прямые обоюдоострые мечи. Спрятанный был намного уже и длиннее. Он напоминал саблю. Нет, казачью шашку: его дуга обращена вверх, для выхвата и удара в одно движение. Сабли так не носили. Это, конечно, если заточка клинка находится с внешней стороны изгиба. Но бывает и с внутренней. У египтян, к примеру, было в качестве церемониального жертвенного оружия.

Слово «жертвенное» навеяло нехорошие мысли, ведь о способе наведения «справедливости» царисса Дарья не упоминала.

Вместе с нами присела и сестрисса. Она опустилась на колени, прикрытые пологом плаща, спина при этом осталась прямой, словно позвоночник от горла до травы усилили с неба копьем в макушку. Обежав проницательным взором учениц, сестрисса объявила:

– Совместим приятное с полезным. Не часто удается поговорить со школьницами о высоком до того, как возобладало низкое. Незнание закона не спасает от предусмотренной кары. Поговорим о законе и семейном праве.

– О семейном! – зашептался кто-то.

Легким движением брови сестрисса восстановила тишину.

– Можно вопрос, ваше преосвящество? – все же не выдержала Клара.

– Да, дитя мое, – кивнула сестрисса. – Вопрошай.

– Цель вашего прибытия – не только в гости?

Заволновались все. Кто-то кивал на Карину, другие с сомнением качали головами. Сестрисса мягко улыбнулась:

– Умейте ждать. Наступит завтра и даст ответы на все вопросы. Перейдем к уроку.

Она подняла лицо вверх, глаза закрылись, губы начали декламировать: