Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Мы двинулись к всаднику – шаг за шагом, стараясь не упасть на проминавшейся тверди, иногда помогая друг дружке. Малик закрыл собой Шурика, но стойка показывала: в любой миг он готов прыгнуть вперед и драться за любого из нас до последнего вздоха.

Из леса вышли еще три копейщика – плюсом к пяти присутствующим. Когда наши стопы коснулись нормальной почвы, они построились в ряд, уперев копья в землю, и чуточку присели. Странный, но вполне понятный жест почтения. Вроде микро-реверанса.

– Алехвала! – гаркнули сразу восемь глоток.

Вот она какая, «Калевала» с ударением на последнем слоге.

Царевич спрыгнул с коня, голова в шлеме чуть склонилась в приветствии. Комплекцией он мог посоперничать с Маликом. На вид – лет тридцати-сорока, не очень разбираюсь в возрасте взрослых. Темная бородка. Острый взгляд светлых глаз. Мягкие сапоги в обтяжку. Прикрытые пластинами голые ноги торчали из-под кожаной юбки, обшитой прямоугольниками грязно-зеленого металла. Выше – тоже металл и кожа. Шлем оторочен мехом, сзади украшен пушистым хвостом вроде волчьего. На перевязи – меч, на поясе – вычурный длинный нож, за плечом – небольшой щит. Такой вот царевич, помесь древнего грека с Чингисханом. Даже с учетом его приветственного поклона мы с Томой едва достали бы ему до стальной груди.

– Что они сказали? – спросил я Гордея.

– Не знаешь? – Удивление граничило с недоверием. – Впрочем, да, вы же там многого не знаете.

Торжественная часть закончилась, строй копейщиков распался.

– Это вам.

По знаку Гордея нам подали халаты в чередующихся нежно розовых и фиолетовых полосах. Раскраску легко было принять за клоунскую, если бы горло царевича не спасал от натирания латами воротник в таких же цветах.

– Одежда должна соответствовать и указывать, – типа что-то объяснил нам царевич.

– Чему соответствовать? – с радостью что-то навоображала себе Тома.

– Куда указывать? – одновременно насторожился я.

– Не куда, а на что. На то, что вы теперь со мной.

Ткань халатов не шла ни в какое сравнение с предыдущей колючей дерюгой. Нас церемонно облачили в них двенадцать рук. Общими стараниями пояски были бережно завязаны, наши ноги вставлены в мягкие тапочки без задников, вроде восточных чувяк. Думаю, нам принесли тапки, а не сапоги, потому что не знали размеров ног. Если так пойдет дальше, то и сапогами обеспечат, и…

Уф, фантазия разыгралась не хуже чем у Томы. А почему, собственно, нет?

Закончив с нами, безлицые воины склоненно отступили под деревья. Подумалось: не издеваются ли? Может, мы вправду в придуманном мире, где сбываются мечты?

Воспоминание о собаках развеяло бредовые мысли. Я вскинул взгляд на Гордея, этакий взгляд равного. Вот что с нами одежда делает.

– Теперь, наверное, пора заняться нашими друзьями?

Добродушно улыбнувшись, он успокаивающе проговорил:

– Не волнуйтесь, с ними все будет хорошо. Их убьют быстро.

Глава 5

На веревочных поясах «ку-клукс-клановцев» висели не световые мечи. Даже не обычные. Даже не мечи. Это были дубины: корявые, плохо выструганные, массивные. У двоих – топоры. С другой стороны пояса у каждого болтался нож, тоже не ахти какой выделки. За плечами – мешки с тесьмами, похоже на рюкзаки. Сейчас мешки лежали полувыпотрошенными около костра с булькающим котлом. Запах съестного одурял.

Пообедать предстояло не всем. Двое остались с нами, а шестеро, посланные движением пальцев царевича, полезли на сено. Копья вперед, дубинки наготове. Как белобалахонщики управлялись копьями, мы уже видели. Приблизившись к пилотам метров на двадцать, откуда бросок копья становился безошибочным, солдаты приготовились.

– Стойте! – Я схватил царевича за руку, будто это могло помочь. – Не сметь!

– Да! Стоять! – истерично подхватила Тома.

Странно. Копейщики замерли. Они нас слушались. Неужели мы настолько важные? А если…

– Назад! – рявкнул я как можно более грозно.

Никакого эффекта.

– Так надо, глупые. Смиритесь, – отеческим тоном произнес Гордей. – Вы же не маленькие, должны понимать слово «надо».

Воины получили повторную отмашку.

– Нет! – заорал я.

Вновь копья остановились в миге от полета. Царевич занервничал.

– Знаете, что такое закон?

– Убивать невиновных – закон? – возмутился я. – У вас нет заповеди «не убий»?

– Заповедь гласит: «Не убий, если это не враг, посягнувший на твою жизнь, семью и родину». У вас не так?

Я смешался.

– Ну… если по смыслу… Но Малик с Шуриком не враги!

– Так думается в силу возраста. Многие годы одна за другой происходили ненужные беды, пока сама Алла, да простит Она нас и примет, не явилась в мир и не дала людям Закон.

– Нет такого закона, чтоб людей убивать, – вклинилась Тома.

Она раскраснелась, напрягшиеся пальцы приготовились вцепиться в глотку противника, если тот посмеет еще раз выговорить смертельный приказ. Она даже придвинулась ближе, коленки согнулись, как у воинов в недавнем приветствии, но это была подготовка к прыжку.

Взъерошенный воробушек рядом со львом. Небрежным взмахом руки царевич переломит Тому, просто вытирая пот со лба.

– Закон, говорите? – перетянул я внимание на себя. – Огласите. Я послушаю и скажу мнение.