Зимовка Зор-Мазар

Темирбек тоже недовольно потряс головой, он хорошо знал привычки ирбиса. Ирбис, присосавшийся к стаду, не сулил ничего доброго, рано или поздно какой-нибудь архар совершит ошибку, подойдет близко к скалам, к осыпям, к россыпям, к любому месту, где может скрыться барс, – и тогда архару конец.

Вечером закат был ясен, но когда они устроились в палатке, пошел снег, в темноте начало поддувать, и скоро звезды исчезли. Через час ветер дул вовсю, а через два пришлось вылезать из палатки, подтягивать растяжки и выбрасывать из нее снег. К утру им показалось, что ветер стихает, но это только казалось. Вся каменная стенка была заметена, сугробы снега, навалившись, глубоко вдавили бока палатки, так, что внутри трудно было двигаться. А ветер не прекращался ни на минуту, снег мёл, и за 15 метров ничего не было видно. Сверху и снизу, справа и слева – все было одинаково бело.

Они с трудом отрыли палатку, выбрасывая снег за каменную изгородь, сварили на примусе суп, потом чай, поели. Метель продолжалась. Они еще раз отрыли палатку.

– Слушай, Темирбек, – спросил Глеб, – где сейчас ирбис?

– Сейчас он спит под снегом, сейчас Зор-кульдже нечего бояться, но вот как только затихнет, как только изголодавшиеся архары пойдут искать корм, вот тут самое опасное. Во-первых, они потеряют осторожность – они голодные, во-вторых, барс может их загнать в глубокий сугроб, где они завязнут, а он пройдет.

– Надо выручать Зор-кульджу, – сказал Глеб, – жалко такого красавца. Надо убить ирбиса, можно это? – спросил Глеб.

– Попробуем, – сказал Темирбек.

За ночь непогода улеглась, утро было яркое. С большим трудом выбирая дорогу, где снегу намело поменьше, они отправились отыскивать архарье стадо.

Преодолев сугробы, они вышли на каменистый увал, с которого рассматривали архаров позавчера, и увидели под гребнем истоптанное место и лежки, здесь бараны пережидали непогоду. Вниз вилась протоптанная дорога. Из-за глубокого снега архары не смогли добраться до корма и направились в долину. Но у небольшого поворотика долины, у группы темных камней, не занесенных снегом, было видно по следам, как вдруг все бараны, шедшие цепочкой до сих пор, кинулись врассыпную. В этом месте заметны следы борьбы, взбитый снег, кровь. Тут же из-под явно нарытой кучи снега торчал конец архарьего рога с обломанным концом, и Глеб и Темирбек прекрасно знали этот рог. Это погиб один из молодых рогачей стада Зор-кульджи. И Темирбек и Глеб поняли, что архары ушли в долину, где снегу немного меньше, и что за ними, конечно, последует барс. Но не сразу. Он несколько дней будет здесь и еще вернется сюда раз, может быть, два, чтобы доесть тушу, а уже потом тронется за архарами; и пойдет он не по ущелью, а гребнем увала, опускающегося вниз. Вот здесь на гребне, километра на три ниже плато, а также возле закопанной туши они и поставили по капкану.

Этой ночью опять завывал буран, било, трясло палатку, но Темирбек и Глеб спали спокойно. Этот снег был им на руку. Он уничтожал их следы.

И на следующий день шел снег. В палатке от их дыхания все полотнище покрылось нежными кристалликами, которые таяли, когда горел примус.

– Это хорошо, хорошо, – говорил Темирбек, и они спокойно сидели в тепле. Варили обед, потом ужин, потом спали. Прошел и еще один день.

Утром затихло, и они вышли, взяв с собой все необходимое, чтобы не возвращаться. С большим трудом по глубокому снегу пробирались они туда, где были недавно. И снова петляют следы барса вокруг того места, где была закопана туша, но зверь к туше не подошел. Он покружился возле, а потом ушел вниз по увалу. Они направились по следу вниз, но и тот капкан, что был поставлен на увале, барс обошел.

* * *

А в эти дни предвесенних буранов и снегопадов Вера металась, не находя себе места. Ей все казалось, что Глеб уже погиб, и она плакала, потом шла в юрту к Сарыджон, но та была совершенно спокойна.

– Придет, – говорила она. – Придет. Ничего.

И Вера опять успокаивалась. Но когда наступала ночь, когда не было света, она слушала шум ветра и шорох пшканов за стенками, их развелось сейчас необычайное множество, и в этих шумах ей все чудились крики, скрип шагов, голоса.

Все затихало под утро. После бессонной ночи она просыпалась уже при ярком свете, и страхи ее исчезали.

Она выходила из землянки, и сверкание снега слепило глаза. Было необычайно глубоко и сине небо, нетронут и свеж снег, покрывающий дно долины и склоны. Тишина царит в долине, и кажется безжизненным все вокруг. Только, как прежде, курятся дымки над юртами далеких аулов, и ни следа на нетронутой снежной целине. Лишь около землянки появились цепочки следов маленьких лапок. Это пшканы вылезали под утро поиграть и побегать на снегу.

На этот раз, когда Глеб вернулся из маршрута, на зимовке был гость. Он сидел за столом и пил чай. Глаза его искрились и блестели. Он держал блюдце в одной руке, а другой выразительным жестом помогал собеседнику понять всю красоту и сложность излагаемых им мыслей.