Зинаида Серебрякова. Мир ее искусства

1909 год стал для Серебряковой переломным. Она создала много мужских портретов, в том числе приехавших в Нескучное соучеников Бориса: Александра Лютца, Евгения Эйгеля, П. В. Давыдова. Однако в основном она писала пейзажи — летние, осенние, но главное — зимние, так как осталась на хуторе до начала февраля, а зима была ранняя (Дворик с индюками, Зимний пейзаж). Работа Табун лошадей замечательно передает любовь художницы к этим животным. Среди занятий этого года лаун-теннис (площадку подготовил Владимир Зеленков), музыкальные вечера (пианино и виолончель), праздники на свежем воздухе с участием крестьянских детей, елка в сельской школе (известны по воспоминаниям кухарки Василисы Никитичны Дудченко^[29]). Но основную часть времени Серебряковы были заняты хозяйством и творчеством. «Боря как ревностный хозяин весь день в поле, и Зика с ним и с красками, она такая же ревностная к рисованию…»^[30] «У нее не было ни минуты свободной. Если даже она гуляла со своими детьми — и то делала зарисовки. В общем, она жила своей работой и находила в ней большое удовлетворение»^[31].

З. Е. Серебрякова. Загон. 1910. © Новосибирский государственный художественный музей

17 января 1910 года Серебрякова впервые участвовала в художественной выставке «Современный русский женский портрет» в редакции журнала Аполлон, на которой также были выставлены работы Льва Бакста, Михаила Врубеля, Елены Киселевой, Бориса Кустодиева, Константина Сомова, Леонида Пастернака и Валентина Серова. Сама Зинаида находилась в Нескучном, и Евгений Лансере показал ее более ранние работы, хранившиеся в Петербурге, — Автопортрет (1905) и Портрет моей няни (1908). В связи с этой выставкой о художнице впервые написали в каталоге и в газете Речь. Это было начало очень удачного для Серебряковой периода — времени ее широкого признания как самостоятельного оригинального мастера. Ее работы начинают обсуждать наряду с произведениями известных мастеров. Скульптор Мария Симонович в статье Петербургские художественные выставки, анализируя современный женский портрет, находит «общие черты изысканности, роднящие аналитические полотна В. Серова и элегически воздушный портрет К. Сомова, тонкий рисунок Н. Ульянова и мрачно тяжелый колорит Серебряковой» и далее пишет, что «они обусловлены скорей общностью технических приемов, специфическим для нашей эпохи ощущением линий и красок»^[32].

Около 10 февраля 1910 года Зинаида Серебрякова приехала в Петербург с многочисленными работами, созданными за последние два года в Нескучном. 13 работ уже 20 февраля были по рекомендации брата Евгения выставлены на VII выставке «Союза русских художников» в Петербурге. Она располагалась в помещении дома Армянской церкви на Невском проспекте (д. 42). Это была крупнейшая выставка «Союза», вызвавшая ожесточенные обсуждения в прессе. Кроме Серебряковой, тогда в «Союзе» впервые выставились Константин Богаевский и Сергей Конёнков. Свои работы представили также Михаил Ларионов, Александр Яковлев, одногодки Серебряковой Георгий Лукомский и Георгий Якулов. Всего 72 экспонента и более 500 произведений. За месяц (до 20 марта) выставку посетило более 16 700 человек. В газете Речь Александр Бенуа писал, что «если смотреть на русское искусство с высоты птичьего полета, то видишь в настоящее время следующую картину: справа залегли отцветшие, засохшие, запыленные „старые школы“, посреди цветут „Союз русских художников“ и близкие к нему группы; слева еле видны побеги новых произведений». К «цветущим» он причислял работы Серова, Петрова-Водкина, Рериха, Юона, Чюрлёниса и своей племянницы Серебряковой. В то же время Бенуа критикует москвичей, попавших под «пагубное воздействие» французской моды — Матисса, Ван Донгена, Дерена и других «диких», а также «балласт» и «арьергард выставки», идущий «по следам передвижников». Статья вызвала разлад между москвичами и петербуржцами и выход последних из «Союза» в октябре 1910 года.

Одной из наиболее интересных работ той масштабной выставки был автопортрет За туалетом, написанный Серебряковой в Нескучном в конце 1909 года. Как писал Эрнст, «художницей изображен час утреннего туалета в деревенской комнате, полной зимнего солнца, весело играющего вокруг. Живопись картины выдержана в легчайших, плавных, белых тонах и полна свежей, бодрой и чуть лукавой улыбки»^[33]. Еще 18 февраля, за два дня до открытия выставки, Евгений Лансере с гордостью анонсировал его Сомову: «У нее будет на выставке вещь несравненно значительнее — полукартина, полуавтопортрет, маслом, почти в натуру: дама, déshabillée, расчесывает себе волосы, автор себя видит в зеркале, так что часть предметов на первом плане повторяется вдвойне (свечи). Все очень просто, все точная копия натуры, но вместе с тем Шура находит, что в ней есть „стиль“. Она всем чрезвычайно нравилась»^[34].