Зинаида Серебрякова. Мир ее искусства

Урбанистические пейзажи французской столицы (как, впрочем, и других больших европейских городов) Серебрякову интересовали меньше, чем жизнь горожан. Она запечатлевала работу парикмахеров, булочников (Булочница с улицы Лепик, 1927), людей в метро, кафе, бильярдных, театрах. Она искала уединения в садах и парках Парижа, наслаждалась элегическими видами Люксембургского сада и сада Тюильри, наблюдая за отдыхающими и прогуливающимися мамами с детьми.

Первое место, куда отправилась из Парижа Серебрякова, был Версаль, где в 1924–1925 годах жили Александр Бенуа с женой Анной. В августе 1925 года художница тоже жила здесь вместе с только что приехавшим из России сыном. Квартира располагалась на улице Анживиллер (д. 11), в нескольких сотнях метров от парка. Версальские пейзажи Серебряковой второй половины 1920-х годов наполнены особенным ощущением воздуха и пространства, изменяющихся при разных условиях освещения и разной погоде. Как и Бенуа, она любит осенний Версаль и много внимания уделяет парковой пластике, создавая пейзажи со скульптурой либо самостоятельные «портреты» статуй, отказываясь от излишней детализации и почти оживляя образы. Среди первых поездок Серебряковой по Франции — путешествия в 1925 году в Шартр, летом 1927 года с Александром Бенуа и приехавшим из Грузии братом Евгением Лансере в замок Шантийи и городок Шату, на берегу Сены, где любили работать импрессионисты.

Значительный эмигрантский круг родственников и знакомых Серебряковой собирался и в Лондоне. В декабре 1924 года она планировала поехать в Лондон по приглашению брата Рене Кестлин, первой жены Федора Нотгафта. В мае — июне 1925 года она гостила там у двоюродной сестры, Надежды Бенуа, и ее мужа Джоны Устинова. Их сын Петр, которому тогда было четыре года, в будущем станет артистом — весь мир будет знать его под именем Питер Устинов. В наследии Серебряковой сохранились виды Гайд-парка, замка Хэмптон-Корт, а также пляжа в городе Брайтон, сделанные карандашом и темперой.

В Париже Серебрякова общалась преимущественно с узким кругом родственников и знакомых: с семьей Александра Бенуа, Черкесовыми, Нувелем, Эрнстом, Бушеном, Шарлем Бирле^[79], Константином Сомовым и его другом Мефодием Лукьяновым. Но был и более широкий круг русских знакомых: коллекционеры Владимир Аргутинский-Долгоруков, Ефим Шапиро, Прокофьевы. Вот как кратко описал один из вечеров у Александра Бенуа Игорь Грабарь, посетивший Париж в 1929 году: «Был сейчас на вечере у Бенуа, где было человек 30. По субботам у него всегда такие „приемы“… Был Прокофьев, Серебрякова, Эрнст (Сергей), Саша Зилоти — из знакомых и много всякой публики»^[80]. Близких знакомых французов у Серебряковой не было. Как она писала в 1934 году дочери Татьяне, «и Катюша, и я нелюдимы, чувствуем себя лучше одни, чем с чуждыми во всем французами!»

Условия жизни в Париже у Серебряковой поначалу были стесненные. В ноябре 1924 года из Италии вернулся Белобородов, и ей пришлось переехать в дешевую гостиницу. Чтобы оплатить жилье, она вынуждена была начать писать заказные портреты (портрет 9-летней княжны Ирины Юсуповой). В конце декабря художница смогла переехать в чуть более дорогой отель и продолжила писать портреты.

Портретное творчество Серебряковой довоенного парижского периода очень разнообразно. Наиболее ответственные заказные работы она писала маслом, предварительно создавая к ним наброски и эскизы. Нередко заказчикам или самой художнице не нравился результат и приходилось писать новый вариант.

Один из первых «французских» портретов 1924 года — Саломеи Андрониковой, дочери грузинского агронома Нико Андроникашвили^[81]. В 1925 году Серебрякова создала портреты колекционеров Генриетты (масло) и Владимира (пастель) Гиршман, Анны Бенуа, портреты пастелью Ирины и Феликса Юсуповых, Андрея Белобородова, графини Сандры Лорис-Меликовой, композитора Сергея Рахманинова и его дочери Татьяны, Анны Михайловой (сестра Сомова), Веры Шухаевой (жена художника Василия Шухаева), пианиста Александра Зилоти.

Но оплачивались портреты плохо, за работы, написанные пастелью, платили совсем немного, за работы маслом — чуть больше, но таких работ было немного. Да и помня о трудностях в СССР, Серебрякова большую часть заработка посылала матери в Ленинград. «Зина почти все посылает домой… Непрактична, делает много портретов даром за обещание ее рекламировать, но все, получая чудные вещи, ее забывают и палец о палец не ударяют»^[82].

З. Е. Серебрякова. Девочка с куклой. 1925. Частное собрание. Photograph courtesy of Sotheby’s

З. Е. Серебрякова. Мужской портрет. 1927. Частное собрание

26 ноября 1925 года Сомов писал сестре, что «Зина в ужасном все время отчаянии — не было никакой работы… Удалось устроить ей пастельный портрет Ирины Сергеевны [Волконской, дочери Рахманинова — П. П.] за 3 тысячи. Но начнет она его в декабре, когда они переедут на свою квартиру»^[83].