Зита. Дорога в небо

А еще есть люди. Вон они, зоны битком забиты. Все года существования режима Ферра сюда гнали враждебный социалистическим принципам контингент: больших казнокрадов и мелких уголовников, психопатов всякого рода, национальных экстремистов — а они, национальные, все по сути экстремисты в душе… Много, в общем, людей, всяких-разных. А «Атомная сила Сибири» еще добавляла, каждый год в количествах. Саботажников, воришек, жуликов, просто безответственных начальничков, городскую шпану пачками… И еще есть военный контингент Заполярного Особого военного округа. Та самая лагерная охрана. Пока что есть. С людьми, кстати, не так уж плохо, она ожидала много худшего. Думала — если здесь собраны отбросы общества, следовательно, царит ад. Оказалось — ничего подобного. Удивительным образом люди как-то структурировались в более-менее вменяемое общество, со своими традициями, с понятиями о честной работе, о честности вообще… Видимо, что-то изначально заложено в природе людей, не позволяющее быстро скатываться к людоедскому зверству. И вот — работают каторжные районы, как-то существуют вопреки природе и заскокам охраны, вопреки даже антисоциальной сущности большинства каторжан, выполняют очень непростые работы, требующие четкой организации…

За этими мыслями она совсем отключилась от текущей действительности. На автомате прошла в спальный вагон, скинула форму и оружейную сбрую, накинула халатик, пошлепала проведать любимых деток…и остолбенела от неожиданной картины. Осужденный Берг Л.М. сидел в ее родительском кресле, на его коленках устроились оба ее ненаглядных ребенка и вцепились в мужчину как в величайшее сокровище. И глаза у них, похоже, на сильно мокром месте. И у Леонида Михайловича тоже. И еще она в их лепете пару раз расслышала священное слово «папа»…

Леонид Михайлович заметил ее сразу, наверняка специально развернулся к двери. Уставился беспомощно, но тем не менее по-своему упрямо, и детей к себе прижал. И даже не покривился, хотя наверняка было больно.

— Леонид Михайлович, — тихо упрекнула она. — Ну что вы творите? Вам нельзя брать тяжести на коленки, шов разойдется.

— Мама, нас папа нашел! — заявила уреванная Майка, и только она в ее вроде бы счастливом голосе могла услышать и неуверенность, и тревожный вопрос. А Дениска — ну, он мальчик, у него все просто, папа пришел, и точка. И слезы в три ручья от волнения, и кривое от сдерживаемых всхлипов личико.

— Дети, освободите коленки больного человека и идите-ка в спальню, а я тут Леонида Михайловича поругаю.

Майя, чуткая душа, услышала в ее словах что-то очень важное для себя, потому что без возражений потопала в спальню и братику просемафорила «страшными глазами» — следуй за мной!

— Я не специально, не подумай, — хмуро сказал Леонид Михайлович. — Лежу, а охраны нет, чего бы не пройтись перед смертью? Зашел в детскую, а там твои… как вцепились! Маюшка сама меня папой назвала, у меня… духу не хватило сказать нет, поняла? Как посмотрел в ее глаза… Слушай, я же тобой специально интересовался в Копейке, имелись определенные планы, информацию заказывал, ну не была ты в детстве такой бессердечной дрянью! У тебя замечательные детки, полжизни отдал бы за таких! Ты почему оставила их без отца?!

— Не отдадите, — вздохнула она, подошла и села рядом, на подлокотник кресла. — Полжизни не отдадите. Вы же олигарх. Для вас власть — всё, детей там и близко не видно.

— Я бы поспорил, но не с дурой! — зло сказал Леонид Михайлович. — И не обо мне речь, мне все равно конец — ты-то что творишь?!

— Настоящего папу я им не предоставлю по не зависящим от меня причинам. А замену — где я такого найду со своей сумасшедшей работой и со своими такими же требованиями? Он же будет не только им папой, но и мне мужем.

— Высоко летаешь, понятно. Значит, не просто так с детства оказалась в любовницах у личного представителя Ферра. И ведь не сказать, что особая красавица… а от задницы глаз не оторвать. И знаешь, почему?

— Леонид Михайлович, не надо, — тихонько попросила она.

— Извини.

Вскоре на непонятную тишину в детской осторожненько заглянула верная Светка с неразлучным Гогой на руках. Заглянула — и изумленно округлила рот. И замерла не дыша. Потому что голова Леонида Михайловича расположилась как раз на груди Зиты, а ее пальчики нежно перебирали седеющие волосы бывшего олигарха. И на лицах обоих виднелись явные следы очень сильных переживаний.

Гога посмотрел на «нану», тоже округлил рот и заткнул его кулачком. Светка бесшумно отступила в невидимость.

Потом в детскую не стучась — а для чего вообще стучаться в детскую и вообще куда бы то ни было? — ввалилась Лена. Ввалилась, мгновенно оценила картину… прожжённая разведчица, она наверняка поняла больше и точнее простодушной Светки, но и она вряд ли смогла догадаться, что два очень непростых человека плачут по совершенно разным причинам, и они никак не связаны с тем, кто находился рядом. Но, тем не менее, случилось маленькое чудо: развязная балерина впервые удержалась от похабных комментариев, просто развернулась и молча вышла.

Глава 11