Зита. Дорога войны (СИ)

Штурмовик вдруг замер, вскинул голову и разом превратился в хищного настороженного зверя. Даже ноздри шевелились, улавливая враждебные запахи, и прищуренные глаза на уродливом лице подозрительно скользили по зарослям впереди по ходу движения. Лицо парня с детства пересекал неаккуратный шрам - напоминание о не очень законном увлечении холодным оружием - и тем самым придавал ему еще большее сходство с волком, матерым и недоверчивым.

Она сама не поняла, как у нее в руке оказался пистолет. А потом штурмовик сделал невероятный кульбит: подпрыгнул, развернулся в воздухе, уперся в нее ногами и мощным толчком отправил ее в полет вниз по склону. А сам упал на спину туда, где она только что стояла. От чувства опасности зрение у нее рывком прояснилось, и еще в полете она четко разглядела, как вокруг парня задергалась трава от множественных попаданий пуль. И он - тоже... Потом она пробила спиной кустарник, рухнула на землю, перекатилась, освобождаясь от рюкзака - и на нее кинулась сверху фигура в лохматом наряде горных егерей. Она встретила ее выстрелом в упор. Егерь захрипел, навалился и начал выкручивать руку с пистолетом. Броник, на нем броник! И пальцы у него оказались словно стальные. Она завизжала от отчаяния, дернулась изо всех сил, сумела провернуться и выстрелила с другой руки нападающему в бок из траншейного пистолета. Егерь зарычал и усилил хватку. И начал подбираться к горлу. Да он что, бессмертный?! Она стреляла раз за разом, задыхалась под тяжестью мужского тела в броне и слышала словно сквозь вату, что Мечёв стреляет тоже...

Егерь отвалился в сторону, когда она уже решила, что всё, ей конец. Она кое-как села, нашарила пистолеты. Полковник со слепым остервенением бил егеря по голове трофейным автоматом и, похоже, от ярости потерял соображение. За его спиной на мгновение поднялась лохматая фигура - она тут же выстрелила с двух рук. Полковник опомнился, упал на землю... и наступила тишина. Враги или ушли, или кончились.

Пули изорвали тело Мечёва, искалечили до неузнаваемости. Он принял на себя всё - и свое, и Зиты, и теперь лежал в луже крови. Тем не менее он был еще жив. Хрипел пробитой грудью, захлебывался кровавой пеной - и тянулся, тянулся вверх. Словно хотел сообщить что-то чрезвычайно важное.

- Я слышу тебя, солдат, - сказал полковник дрогнувшим голосом. - Говори.

Парень невнятно захрипел, Зита не смогла разобрать ни слова. Но полковник понял.

- Я защищу ее, - сказал полковник твердо. - Слово офицера.