Зита и Гита

— Раджпуты придавали блеск императорскому двору; даже императоры считали за честь взять в жены дочь раджпутского князя.

— Да, что интересно, Рави, раджпуты — великолепные и доблестные воины — создатели кукольного театра, — весело проговорил Гупта, словно сделал гениальное открытие.

— Хорошо, дети мои, что вы знаете и помните историю своей Родины; история, как наука, делает человека гражданином, — заметил отец Рави, в некотором смысле менторским тоном, как и подобает профессору кафедры истории.

— Нам, наверное, пора ехать, — напомнил Гупта.

— Пожалуй, — сказал отец, — да, Гупта, я слышал, что у тебя был брат, где же он?..

— Это старая и горестная история, господин Чаудхури.

— Ну хорошо, не будем сейчас об этом. Я пойду, потороплю жену и тут же спущусь. Рави, ты готов?

— Да, папа.

Дворецкий и шофер, бородатый сикх, ждали хозяев на улице.

Заметив, что они выходят из дома, шофер вывел из гаража светлый «Кадиллак» и подогнал его к подъезду.

Гупта, Рави и его родители уселись в машину.

«Кадиллак» вырулил из ворот, развернулся и выехал на дорогу.

«Впереди встреча. В конце пути, притаившись, ждет меня неизвестность — Ее Величество Судьба», — подумал с волнением Рави.

Узнав о том, что Гупта нашел для Зиты подходящего жениха, как говорится, достойную партию, Каушалья задумала всеми средствами воспрепятствовать этому сватовству.

Она задумала сыграть довольно злую шутку, граничащую с нравственным преступлением.

Помолвке и тем более свадьбе не бывать, решила Каушалья. Она отомстит всем.

Каушалья прекрасно знала нравы, устои и взгляды на женщину в высших слоях индийского общества, их отношение и представление о супругах, их роли в семье.

«Та — настоящая жена, которая разумно ведет хозяйство; та — настоящая жена, которая приносит потомство; та — настоящая жена, жизнь которой — в муже; та — настоящая жена, которая верна мужу…

Прекрасна, как богиня красоты, спокойна и вынослива, как земля, кормит тебя, как мать, и услаждает тебя, как гетера».

Эти слова из «Махабхараты», которые Каушалья в жизни своей ни при какой погоде не читала, но слышала от отца и матери, от мужа, а чаще всего от свекрови Индиры.

«Ох уж эта Индира, навязалась на мою голову! Ставит постоянно палки в колеса. Она обезумела от любви к сиротке, своей внученьке Зите. Как будто Шейлы и не существует. Но я им всем покажу женишка! Они у меня быстро поостынут», — думала Каушалья.

Коварный план Каушальи заключался в том, что она решила представить Зиту, как современную, западного типа легкомысленную и эмансипированную донельзя женщину. Но как сделать это? Разумеется через внешний вид: она раскошелится на платье-мини, туфли на высоких каблуках, пригласила даже парикмахера, который только что вышел от Зиты.

— Госпожа, ваше желание исполнено. Я приложил все старания и умение, весь свой опыт, чтобы создать Зите прическу суперсовременных девиц. Она — звезда Голливуда. Не хотите на нее взглянуть?

— Получите свои деньги, господин мастер, и прощайте, — холодно отрезала Каушалья и вручила деньги изумленному цирюльнику.

Тот, отвесив поклон, поспешно удалился.

— Каушалья, — сказал, подойдя к ней, супруг, — ты знаешь, в чем отличие коровы от змеи? — в его голосе звучало раздражение.

— Ты что это, с утра? Иди, выпей чаю. Корова есть корова. На что ты намекаешь? Я — змея? Что ты, дорогой Бадринатх! Я — воплощение кротости, когда со мной обращаются хорошо. Ладно, валяй, в чем там разница?

— Разница в том, — продолжал муж, — что корова превращает траву в молоко, а змея превращает молоко в яд. Когда ты успокоишься? Ну что за прическу ты велела сотворить Зите? Ты в своем уме?

— А когда ты увидел?

— Увидел.

— Ничего, ничего, это современно, модно. Помолчал бы. Что ты в этом понимаешь! Иди, займись делом. Скоро приедут гости, я тороплюсь, — сказала Каушалья, явно беспокоясь, чтобы, не дай Бог, он не увидел «наряд» Зиты.

Она быстрыми шагами пошла по направлению к комнате Шейлы.

— Ранджит! — позвала Каушалья.

— Что тебе, сестрица, — спросил, как всегда, с иронией Ранджит, выйдя на порог своей комнаты.

— Я хочу тебе напомнить, что ты должен сделать, когда наша «невеста» будет нести чай, — медовым голосом пропела Каушалья.

— Излишние напоминания. Все будет сделано, как в лучших цирках Китая, моя дорогая сестрица. Ты сама смотри, не ударь лицом в грязь. Устрой спектакль в стиле лучших театров. Но я на тебя надеюсь.

— Не прогадаешь. Такую, как я, мастерицу, еще поискать надо. Какие там театры? Мы сами — театр! — Каушалья удалилась в комнату Шейлы.

— Прекрасно, дочка, — войдя, сказала мать.

На Шейле было белое сари из тончайшей хлопчатобумажной ткани, которую изготовили по заказу бывших хозяев дома мастера из деревни Чандери. Почти вся знать заказывала эту ткань только там.

— Старайся, доченька, понравиться гостям, особенно жениху и его отцу и матери. Надень побольше украшений. Какая ты у меня красивая! Только улыбайся не часто. Не раскрывай широко рта. А ну, покажи, как ты будешь подходить к ним?

Мать и доча еще полчаса репетировали и отрабатывали по отдельности все мизансцены предстоящего спектакля.