Злая империя

Я хмыкаю, как только слышу ее имя. — Скажи мне, что она сегодня не на смене.

— Не могу, брат. Она тоже была в восторге, увидев твое уродливое лицо.

Да, держу пари, что так оно и было.

Все споры, которые у меня были с ней, пока Стелла была в больнице, возвращаются ко мне.

— Неудивительно, что это больно. Бьюсь об заклад, она, блядь, зашила меня без какого-либо обезболивающего.

— Что ж, это объясняет, почему ты продолжал терять сознание.

— Я не… отвали, — рявкаю я, когда замечаю его ухмылку, когда он обходит кровать, чтобы помочь мне.

— Ты уверен, что сможешь это сделать? — спрашивает он, обнимая меня за талию.

— Мне нужно ее увидеть.

Он помогает мне пройти через комнату и открывает дверь.

— Иисус, блядь, Христос. Я оставляю вас наедине на пять минут… — Говорит София, голос ее звучит измученно.

— Я не собираюсь спорить с этим упрямым ослом, — оправдывается Тео. — Ты знаешь, что он не остановится, пока не получит то, что хочет.

София оглядывается через плечо в том направлении, откуда она только что пришла.

— Она спит.

— Мне все равно, — плюю я.

— Черт возьми, — вздыхает моя сестра, осторожно беря меня с другой стороны, заботясь о моем перевязанном плече и помогая мне спуститься по короткому коридору.

— Смотри, — говорит Тео, когда мы проходим мимо маленького окна, где находится Стелла. — Все такая же горячая, как и в последний раз, когда ты ее видел.

Рычание поднимается у меня в горле от его слов, но я не могу отрицать, что они правдивы.

Возможно, сейчас она выглядит не лучшим образом — ее кожа бледная, макияж размазан по всему лицу, а по щекам текут явные следы слез — но она прекрасна. Она всегда будет такой для меня.

Движение у ее кровати отвлекает мое внимание от моей девочки, и я нахожу Галена, сидящего там, с напряженным лицом. Затянувшаяся краска для лица зомби мало что делает, чтобы скрыть боль, запечатленную в его чертах. Кэлвин, его охрана и их экономка сидят в другом конце комнаты, хмуро сдвинув брови.

— Мы должны вернуть тебя, — говорит София.

— Нет. Мне нужно поговорить с ним. — Я бросаюсь вперед, заставляя боль отступить, когда тянусь к двери и использую ручку, чтобы удержаться на ногах.

Гален вздрагивает, его глаза расширяются, когда он видит, что я стою там.

— Черт, ты должен быть в постели.

Отрывая свой взгляд от его глаз, когда он встает, я снова смотрю на Стеллу.

— Я знаю. Мне просто нужно было… — Я замолкаю. Что-то подсказывает мне, что ему не нужны слова. — Что они ей дали?

— GHB. Иди сядь, — торопливо говорит он, отодвигаясь в сторону. — Хотя тебе следовало бы быть в постели.

— Мы подождем снаружи, — говорит Кэлвин, и они с Энджи выскальзывают из комнаты, чтобы дать нам немного уединения, но не раньше, чем Энджи сжимает мое здоровое плечо в знак поддержки.

Игнорируя Галена, Тео и мою сестру позади меня, я шаркаю вперед, опускаюсь на стул и тянусь к ее руке.

Она стонет, когда мы соединяемся, и мое сердце болит от осознания того, что она знает, что я здесь.

— Все будет хорошо, детка, — говорю я, потирая ее костяшки большим пальцем.

* * *

Мне удалось побыть со Стеллой всего пять минут, прежде чем пришла моя любимая медсестра, чтобы оттащить меня обратно в мою собственную палату.

Выражение ее лица, когда она увидела, что я сижу там, было просто убийственным.

Я бы сказал большинству людей, куда идти, когда они начинали мной командовать, но Дженис… в ней есть что-то такое, что заставляет меня прислушиваться. Я понятия не имею, есть ли у нее дети, но, черт возьми, я сочувствую им, если они существуют.

София и Тео сопроводили меня обратно в мою палату и помогли лечь в постель, прежде чем я довольно быстро снова отключился.

Возможно, это была всего лишь пуля в плечо, но какие бы обезболивающие мне ни давали, они убийственны.

В следующий раз, когда я прихожу в себя, мой нос наполняет запах, от которого учащается сердцебиение.

— Детка? — Шепчу я, не совсем уверенный, сплю ли я все еще или она действительно здесь, со мной.

— Привет.

От ее голоса по всему моему телу пробегают мурашки, и дрожь желания пробегает по спине.

С трудом открываю глаза, и меня встречает самое невероятное зрелище.

Мой подбородок опускается, когда я смотрю на нее, лежащую рядом со мной на одной подушке.

Она выглядит в миллион раз лучше, чем, когда я видел ее в ее палате, как бы давно это ни было. Ее макияж был смыт, оставив ее прекрасную кожу чистой, ее волосы были уложены, и она больше не носит свой костюм.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, продолжая осматривать ее на предмет травм, несмотря на то, что мне сказали, что у нее их нет.

— Я? Не я была тем, кого, черт возьми, подстрелили, Себ. Какого хрена? — В ее тоне слышится нотка гнева, и это меня немного пугает.

— Я… я не имел в виду…

— Черт. Мне очень жаль.

Наклоняясь вперед, ее теплая рука обхватывает мой подбородок, а ее лоб прижимается к моему.

— Ты хоть представляешь, насколько это было чертовски страшно?

Воспоминание о том, как ее зарезали, поражает меня. — Да, вообще-то. Я знаю.