Злая река

Задняя дверь машины открылась, и он понял, что ошибался. Из машины в тень под пальмами вышла женщина. На ней была большая стильная шляпа с широкими полями от солнца и легкое светлое платье, покрой которого подчеркивал ее стройные формы. Она приблизилась, вышла из тени на солнце, и тут Перельман понял, что она не только очень молода — не больше двадцати трех или двадцати четырех лет, — но еще и удивительно красива. Перельман был киноманом, и высокие брови и коротко стриженные волосы цвета красного дерева напомнили ему Клодетт Кольбер. Нет… еще сильнее для воображения начальника полиции было сходство с легендарно красивой Олив Томас, звездой немого кино, умершей в 1920 году.

Но тут видение из прошлого изящно наклонилось и проскользнуло под полицейской лентой, и чары разрушились.

— Эй, минуточку! — воскликнул Перельман.

Вдали он заметил двух полицейских, бежавших к черной машине. И ощутил легкое прикосновение к руке.

— Все в порядке, — сказал Пендергаст. — Она со мной.

Но молодая женщина остановилась сама, не желая зарываться каблуками в песок, и явно ждала их. Перельман дал отбой своим полицейским, и маленькая процессия — агент ФБР, начальник полиции, двое рабочих с тяжелыми мешками с мусором — двинулась к ней по песку.

— Констанс, — сказал Пендергаст, когда они приблизились, — это начальник местной полиции Перельман. Позвольте представить вам, шеф, мою подопечную и помощницу Констанс Грин.

Молодая женщина сняла солнцезащитные очки и посмотрела на Перельмана фиалковыми глазами:

— Рада с вами познакомиться.

Низкое контральто, среднеатлантическое произношение, и Перельман снова почувствовал странное дуновение из далекого прошлого.

— Удивлен, что вижу тебя здесь, но рад, — сказал ей Пендергаст. — Что побудило тебя покинуть Эдем?

— Я думаю, это была встреча с древом познания.

— Даже обаяние рая со временем бледнеет.

— Я дочитала «À rebours». И мне пришло в голову — после того как шеф безопасности закончил объяснять мне подробности обращения с его Эм-шестьдесят, — что с моей стороны эгоистично оставаться в стороне, погрязнув в роскоши, пока ты, предположительно, трудишься здесь над расследованием. Не знаю, буду ли полезна в этом, но, по крайней мере, могу составить компанию.

— Очень любезно.

— Мне сказали, что ты остановился в мотеле «Фламинго вью», — она произнесла название мотеля так, словно это была разновидность слизняка, — но, приехав туда, я предположила, что это какая-то ошибка, и не рискнула войти внутрь и спросить.

— Увы, не ошибка. Уверен, что ответственный заместитель директора хотел заказать мне более подходящее место. Но я собираюсь в ближайшее время расставить все по своим местам.

— Только не надо ничего менять из-за меня. Насколько я понимаю, сон в лачуге укрепляет характер.

Пендергаст повернулся к Перельману, который с любопытством слушал их разговор:

— Спасибо, что удовлетворили мою просьбу и мой интерес к мусору. Я был рад поговорить с вами. Не сомневаюсь, что мы вскоре увидимся.

— Заезжайте вечером, если будете свободны. Если я не вожусь со своим катером, то вы найдете меня на веранде — я играю на гитаре, попиваю текилу и делаю вид, что читаю поэзию. Миз Грин, рад был с вами познакомиться. — Кивнув своим рабочим, Перельман двинулся к командной палатке.

— Одну секунду, пожалуйста! — услышал он голос Пендергаста. Агент показывал на два мешка с мусором. — Позвольте мне освободить вас от этого груза.

Перельман нахмурился:

— Что?

— Вы были настолько любезны, что привезли меня сюда. Ваши люди были настолько любезны, что таскали эти мешки, пока я наполнял их мусором. Минимум, что я могу сделать, — это избавить вас от необходимости избавляться от него.

— Но зачем?…

Перельман замолчал, поняв, что не услышит прямого ответа. Он кивнул двум рабочим, и те последовали за Пендергастом и его подопечной к лимузину, где Пендергаст попросил их положить мешки в багажник. После чего рабочие вернулись к шефу, и все трое проводили взглядом сверкающую черную машину, которая развернулась в три приема и поехала на юг через мост, к мотелю «Фламинго вью».

9

Роджер Смитбек поднялся по наружной лестнице в убогое жилище на чердаке, стараясь идти беззвучно, чтобы не разбудить обитателя первого этажа. Подъем был труднее, чем прежде: пятая порция черного «Джонни Уокера» со льдом оказала сильное воздействие на его мозжечок.

Он добрался до лестничной площадки и на мгновение остановился, тяжело дыша и впитывая в себя ночной пейзаж. Повсюду вдоль берегов рукотворного канала стояли такие же небольшие дома в стиле кейп-код. Он слышал шум машин, поющие голоса, слабый рокот прибоя и бесконечное гудение насекомых.

Открыв дверь, Смитбек включил свет, прошел по комнате к глубокому мягкому креслу и рухнул в него. Он вытащил из кармана свой сотовый и быстро нашел фотографии, украдкой снятые сегодня. Слава богу, они сохранились… и были приличного качества. Смитбек умел использовать наиболее скандальные приемы репортажа, но, поскольку в баре было темно, он беспокоился, что не получится.