Злая Русь. Пронск (СИ)

…Намертво встали в проходе Набатной башни ее уцелевшие защитники, да полусотня воротной стажи, поспевшая на помощь от Пронской! Прикрывают они ценой собственной жизни отход соратников… Всего пять-шесть шагов оставалось сделать поганым, чтобы вырваться на простор, да окружить горстку уцелевших орусутов… Но вместо того, чтобы пройти их, татары сами вынуждены отступать под бешеным натиском опытных пешцев-дружинников!

— Бей!!!

Разом русичи колют рогатинами в длинном выпаде по команде сотенного головы Славена! Разом шагают шесть десятков гридей, отталкивая от себя агарян и переставляя вперед тяжелые червленые щиты! Падают от мощного толчка единым целым атакующих орусутов покоренные, да еще уцелевшие тургауды — и на земле их тут же добивают… Наученные горьким опытом, высоко поднимают щиты вои, закрываясь от падающих на них чжида с крюками, не дают раскрыть себя, да перебить срезнями! А где не успевает кто поднять щит, так его прикрывает следующий позади соратник, цепляя древком рогатины падающее вниз древко монгольского копья, или же топором сбивая опасный крюк…

А в тяжелой для обеих сторон сече у сожженной Стрененской башни, уже и лучники русичей взяли в руки топоры — последним напряжением сил ополченцы сдерживают поганых! Да только сил этих — на один удар, да на один вдох… С минуты на минуту разорвется истончившийся уже вдвое строй защитников Ижеславца! А ведь в детинец отступили еще не все вои, спешащие во внутреннюю цитадель с дальних концов града, да столпившиеся теперь у ее единственных врат…

Вышли из схватки тургауды, потеснившие да рассеявшие полусотни орусутов, спешащих на помощь к своим… Ведомые выжившими сотниками, монголы спешно сбиваются в кулак, желая ударить в тыл защитникам крепости, живой стеной вставших на пути покоренных! Едва ли сотня набралась уцелевших телохранителей темников Бури и Бурундая — но и их удара будет достаточно, чтобы обратить врага в бегство! А после уже всей силой обрушиться на отступающих к детинцу воев, да на плечах их ворваться во внутреннюю твердыню…

Разглядел новую опасность Ратибор, поскакал навстречу тургаудам — один поскакал! Потому как некого уже ему бросить навстречу нехристям… Только часто и громко затрубил рог смелого мужа, взывающего к конным дружинникам — и сражающиеся на последнем пределе ополченцы, заслышав его, да завидев скачущего назад воеводу, стали по одному, по двое да по трое, а где и десятками выходить из схватки, да быстрее бежать, потому как ворог уже на плечах висит… Сломался строй русичей едва ли не в единый миг, побежали они, рискуя оказаться зажатыми между молотом преследующих их татар и наковальней вставших на их пути монголов!

Однако же опасность разглядели и конные гриди, до поры переводившие дух. Сотенный голова Михаил принялся действовать решительно: резко, отрывисто командуя, он тут же построил десятки уцелевших ратников клином, на острие его выведя воев с уцелевшими копьями. Не мешкая, буквально с места бросили дружинники своих жеребцов в галоп по сигналу сотника, обгоняя пешцев и разгоняясь для тарана!

Хороши тургауды в сече, закованы в прочную броню, вооружены самыми лучшими мечами, да саблями и палашами… Но копья чжиды остались от силы у каждого третьего, да и строем плотным воевать они не приучены — не построить им «ежа» против летящих во весь опор орусутов! К чести ханских телохранителей стоит признать, что они не побежали, а все же замерли на месте, вслушиваясь в резкие команды джагунов-сотников…

Но когда тяжелые жеребцы орусутов, под копытами которых задрожала земля, доскакали до монголов… Когда склоненные к пешцам рогатины с огромной, набранной на скаку силой ударили в уцелевшие щиты да хуяги, раскалывая дерево и пробивая сталь… Когда в центре сотни несколько человек буквально взлетели в воздух от страшного тарана разогнавшихся животных… Тогда ханские телохранители, непривычные драться пешими против конных, забыли про свое мужество и честь, про грозное наказание за бегство! Забыли обо всем — и бежали, охваченные первобытным ужасом перед неотвратимой смертью! Да были истреблены русичами в спину — все до единого сгинули под яростными ударами сабель и чеканов гридей, выместивших на тургаудах всю злобу за павших соратников…

Дружинники спасли бегущих ополченцев — а когда Ратибор доскакал до всадников и развернул их лицом к собственным пешцам, да вновь гулко затрубил в рог, первые ряды ополченцев застопорили свой бег.

— Еще немного продержитесь, вои, еще немного! Остановим их среди домов, нас им тут не обойти!

Послушались вои своего воеводу, вновь обратились к ворогу! И действительно, поначалу преследующие их татары не смогли обойти орусутов в лабиринте кривых улочек и закоулков Ижеславца, в отличие от Пронска застроенного не по плану. И хотя невероятно тяжел стал топор для натруженной руки русского ратника, но ведь и сабли в руках половцев и хорезмийцев уже не порхают, также сильно устали в сече поганые… А ведь к закату уже клонится солнце в короткий зимний, декамбрьский день — ночью же поганые отступят!