Злая Русь. Зима 1237 (СИ)

Докопался… Год 6745 от сотворения мира, конец Сентямбря — то есть сентября, если перевести на нормальный русский язык. А год, коли счет вести от Рождества Христова — год получается 1237. До удара хана Батыя остается чуть более двух месяцев…

При этом наш разъезд отправился в степь именно с целью собрать как можно больше сведений о концентрирующей силы орде монголов (и покоренных ими народов!) в степи у верховьев реки Воронеж. Одновременно с тем, в крепости «Воронож» (как я «прочел» мыслеобразы Егора, совместив их с собственными знаниями, речь идет не о будущем областном центре, а о крепости в пределах современной мне Липецкой области) собирает силы рязанский князь Юрий Ингваревич. Он на днях пришел в Воронож с многочисленной и крепкой рязанской дружиной в две с половиной тысячи мечей, еще полторы тысячи профессиональных всадников-дружинников ведут князья Муромские. В Пронске, Переяславле Рязанском, Коломне спешно собираются довольно крупные по местным мерка дружины от пятисот до тысячи воинов в каждой! А из более маленьких Белгорода, Ростиславля, Ижеславца, Перевитска обещают прибыть отряды по двести-триста бойцов… Также в княжескую ставку уже отправились дружины малых пограничных городков типа Ельца, Ливен, Воргола — где по сотне, а где и того меньше дружинников, оставив на защиту семей едва ли пятую часть воев. Зато таких городков много, и на круг выйдет тысячи под полторы-две опытнейших порубежников, выросших на границе со степью и приученных сражаться по степному, но с русским мужеством и лихостью! А с ними пусть и медленно, но собирается ополчение земли рязанской. По крайней мере те мужи, кто живет рядом с бескрайними ковылями, и привычен уже брать в руки лук со стрелами, копье с щитом или малый боевой топор, чтобы защитить родную весь от разбойного набега! Многие идут и конно, у кого-то из ополченцев есть и крепкая кольчуга, у кого-то и верткая половецкая сабля, добытая в бою… Могучая сила у Юрия Игваревича соберется, под пятнадцать тысяч крепких, бывалых воинов, хорошо знающих воинские ухватки и ратную силу явившегося с востока врага! Ведь уже сколько приходило кочевников из степи — хазары, печенеги, торки, булгары, половцы… Словно Змей Горыныч былинный, у которого одну голову срубаешь, а две вырастают! Теперь вот монголы, чья рать едва ли не наполовину половецкая! Разве не остановим их, всей силой княжеской?!

Увы, такие мысли могли быть у бодрящегося Егора, у его дяди, старшего дружинника Кречета — да даже у князя рязанского Юрия Ингваревича, готовящегося дать битву на границе своих владений и не осознающего, что его войско едва ли не в семь раз меньше вражьей рати! Но не у меня, неплохо знающего историю Батыева нашествия… Впрочем, что у Батыя сил больше, Юрий как раз догадывается — потому-то князь и отправил гонцов с просьбой о помощи тезке, великому князю Владимирскому, Юрию Всеволодовичу, да Михаилу Всеволодовичу, князю Черниговскому.

Причем гонец, отправившийся с малой свитой в Чернигов, боярин рязанский Евпатий Коловрат, как раз на днях в Елец прибыл и дожидается ныне возвращения нашей сторожи. Перед выходом ее в степь он лично попросил Кречета доставить ему языка вражеского! То есть пленного — хочет для убедительности Михаилу Всеволодовичу показать. Чтобы со слов живого ворога узнал князь о могучей силе прибывшего к рубежам Руси Батыя…

Глава 4

К Ельцу мы подобрались к вечеру второго дня после боя. Как оказалось, чтобы встретить один из кишащих в округе половецких разъездов, окруживших могучую орду Батыя, словно москитный рой, достаточно было углубиться в степь совсем недалеко… Всю дорогу я старался отмалчиваться, редко реагируя кривой усмешкой на легкие подколки Лада или виноватой улыбкой на добродушное ворчание Микулы. И то, и другое было связано с моим очевидным косяком во время стычки, за который я кстати, уже получил нагоняй от Кречета! Последний же про меня будто и вовсе забыл — он зорко следил за пленным степняком и по всему видать, очень надеялся доставить того живым в крепость, на глаза боярину Евпатию Коловрату.