Злая Русь. Зима 1237 (СИ)

— Как-как… Как еще их можно встретить, если у татарвы сила огромная?! Если войску их несть числа?

Бродник попытался было встать, но острие моей сабли больно кольнуло плоть, из ранки побежала кровь — и тогда он со вздохом продолжил говорить, лежа на земле:

— Наши люди издревле враждовали с половцами, с тех самых пор, как пришли они к Дону и Днепру, прогнав торков и добив печенегов. Ополчение бродников сражалось бок о бок с княжескими дружинниками-торками в сече у Белой Вежи и едва ли не все там в земле осталось. А кто из князей Черниговских пришел защитить свой народ от степняков, городища наши и веси разоряющих?! Кто из Великих князей Киевских вспомнил о людях, отрезанных от Руси степью?! Никто… Наши бы и рады были вернуться, да разве можно степь, полную разбойников половецких малой силой пройти? С женками и детьми? Вот и вынуждены были предки мои хорониться в плавнях, да лесах по берегам Дона, прячась от врага.

Прошло время, выросли дети, ставшие мужами. Уцелевшие вои, среди которых были и принятые нами черные клобуки, обучили их ратному искусству — искусству сражаться по степному. Еще в ту пору в земли наши бежали, спасаясь от ворога, русичи из Тмутаракани — после того, как княжество, отданное грекам, взяли на меч касоги. Усилились бродники, начали отвечать половцам, строить остроги, кои с наскока степянкам взять не удавалось… С тех пор и враждовали мы с ними, бранились, Русью забытые, но о Руси помня.

После короткой паузы Ждан продолжил:

— Когда в наши земли пришел нойон Субэдэй, бродники помогли монголам, потому как они сражались с нашим давним врагом. Кто же знал, что за степняков, так много зла на Русь принесших, вступятся самые могучие князья юга и запада? Но Плоскиня на Калке никого не предавал, и крестного целования не нарушал: Субэдэй и ему обещал, что кровь княжеская не прольется… Вот только нойон нашел способ казнить русичей крови не проливая. Бродники изумились такому вероломству и жестокости, но что они могли сделать?!

— А скажи, Ждан, теперь-то что бродники будут делать? Зачем ты явился на Русь?!

Лицо бывшего (а возможно уже и не бывшего) пленника понурилось, и тот ответил, как кажется, совершенно искренне:

— Бродники сделают то, что поганые им прикажут. И если они направят наших воев на Русь, значит те пойдут. Ибо никто и ничто не может устоять против их великой рати! Правда, и наши не хотят воевать против своих… И потом, бродники уже помогли татарам, не дав бегущим от них половцам хана Котяна уйти нашими бродами! Точнее попытавшись не дать — ибо половцы прорывались через броды с бешеной яростью — они ведь не только себя спасали, но и женок своих, и детей… Мы потеряли многих воев в этой брани и все же не сумели остановить половцев — впрочем, татары оценили это, и подтвердили мир между нами. Бродники же просили не отправлять наших воев на Русь, ибо число их теперь мало и драться с единоверцами, сородичами сердце претит. Взамен мы обещали им помощь против другого нашего давнего врага — касогов. Но когда я покидал Дон, монголы еще не дали свой ответ.

Мне показалось, что Ждан говорит правду — и я, наконец, отвел саблю от его горла, позволив броднику встать. Ждан действительно поднялся на ноги, распрямившись неспешно, с достоинством расправив плечи. Посмотрев мне прямо в глаза, он продолжил ответствовать:

— На Русь я отправился один. Я ведь бывал и в Чернигове, и в Рязани, и в Пронске с купеческими ладьями, в охрану нанимался. У меня здесь и знакомцы есть добрые, и друзья… И верите или нет, но я чувствую, что Русь — это моя родная земля, такая же, как и Дон. Ведь именно отсюда пришли мои предки, здесь живут мои сородичи, единоверцы… И я не желаю зла родной земле. И не желаю служить поганым монголам-клятвопреступникам, в их рати супротив своих же идти! А ежели суждено Руси пасть под татарскими саблями — так я хочу разделить ее участь, защищая ее. На Дону у меня нет семьи, татарам некому будет мстить — а ведь многие семейные бродники пошли бы со мной, коли бы не опасались за близких… Мне же терять нечего и не за кого бояться. Так что, дружинные, возьмете меня с собой, в Пронск?

Я замер, по-хорошему пораженный жарким, искренним признанием бродника, не имея, впрочем, права разрешить ему с нами пойти или же наоборот — запретить. А Кречет же просто не успел ответить — к нему обратился Микула, только что вышедший из соседней полуземлянки:

— Стрелу еле вытащили, Лад много крови потерял, сейчас спит. Рану прижгли, но ему теперь долгий уход нужен. Скажи, Ждан — татей здесь сколько было? Может, в лесу еще кто остался?

Бродник отрицательно покачал головой:

— Нет, они если уходили на дорогу разбоем промышлять, то всем скопом. А после того, как я двоих упокоил, оставалось полтора десятка — они ведь и до того потери несли на деле лихом. Так что коли от вас в сече никто не ушел, то знать всех вы живота лишили.

После недолгой паузы Кречет огласил свое решение:

— Захар останется с Ладом… А Ждан пойдет с нами.