Злая Русь. Зима 1237 (СИ)

Впрочем, чего говорить о временном союзнике Юрия Всеволодовича (до того воевавшем с русичами), коли на самой Руси только Муромский, Рязанский да Владимирский князья (считаю крупных) оказали друг другу военную помощь! Черниговский князь не только отказал рязанцам выйти с ними в поле — после чудовищного разорения северо-восточной Руси Батыем, на западе и юге никто даже не почесался создать военную коалицию и после выступить против врага единым фронтом! Нет! Князья до последнего продолжали грызться за Киев, пока под его стены уже не явилась татарская орда — а после среди них не нашлось ни одного действительно мужественного бойца, кто принял бы смерть, защищая древнюю столицу… Да и Ярослав Всеволодович, Великий князь Киевский в 1237/1238 годах — разве привел он Киевскую да Новгородскую рати на Сить, на помощь брату?!

Чего уж тогда говорить о мокшанах, на кого им было рассчитывать, когда орда монгольская явилась в их земли? Русские князья не помогли даже друг другу, за редким исключением…

Впрочем, в сторону лирику! Мордовские воины уже приблизились к преграде, и полсотни их сразу спешились, перехватив покрепче топоры, да двинулись к рогаткам… Остальные же не спешат покидать коней — и многие из них, как и половцы недавно, уже наложили стрелы на тетивы, опасливо и напряженно оглядываясь по сторонам…

— Приготовились.

— Приготовились…

— Приготовились…

Негромко отдав команду, что тут же пошла «гулять» по цепочке, я аккуратно приподнялся, наложив первый срезень на тетиву, да обратил ищущий взгляд на правое крыло сотни. И вскоре увидел быстро поднятую вверх руку Микулы — дошла моя команда до всех воев! А значит, все они смотрят сейчас на меня, ожидая, когда я первым спущу стрелу во врага!

— Ну, с Богом…

Несмотря на онемевшие, затекшие от продолжительной лежки на снегу конечности, я довольно быстро встаю на одно колено, одновременно с тем натянув тетиву и вскинув лук. А после пальцы сами собой отпускают хвостовик стрелы — и следом за ней, всего с секундной задержкой в воздух взмыла еще сотня «оперенных смертей»!

Мы пристрелялись к ледовой площадке у рогаток заранее. И потому первый залп, у половины воев прошедший «вслепую» (все ради того, чтобы противник не заметил нас и не успел вскинуть щиты!) густо врезался в приблизившуюся к преграде полусотню «лесорубов»! Дикий крик раненых ударил по ушам так, что я вздрогнул… А на лед, щедро орошенный парящей на морозе кровью, рухнуло не менее трех десятков топорщиков!

— Бей!

Воины выпрямились целиком — и второй залп ударил по ледовой площадке уже более прицельно, добивая раненых и разя тех, кто замедлился, перекидывая щит со спины… Да и сбиться в «черепаху» мокшане не успели, так что «оперенная смерть» вновь собрала богатую жатву! Но тут же в воздух взмыл ответный град стрел…

— Щиты!

Я быстро перекрываюсь левой рукой, присев и практически полностью скрыв корпус деревянной защитой. Но ни одна из мокшанских стрел не ударила в нее — а большинство их и вовсе не перелетело гребень высокого берега. Спешат вороги, частят, не пристрелявшись!

— Бей!

И вновь в воздух взмывают русские срезни, ударив в плотную группу всадников! Бешено ржут подраненные животные, кричат покалеченные люди, получившие широкие, резаные раны… Как минимум два десятка мокшан распластались на холках лошадей или вовсе рухнули под копыта коней — и еще один залп «оперенной смерти» отправляем мы во врага! Не зря я приказал воткнуть «боеприпас» наконечниками в снег, получили мы преимущество в скорострельности… Но уже и в ответ полетели стрелы покоренных! В этот раз одна из них впилась в снег всего в полуметре от меня — а справа, чуть позади, я услышал отчетливые крики боли, раздавшиеся уже со стороны моих ратников…

— Гранеными — бей!!!

Слишком много среди мокшан воев, облаченных в кольчуги, да теплую одежду под них одетую. Их срезнями не взять — потому приходиться уже сейчас расходовать «неприкосновенный запас» особо убойных…

Пока я потянулся к колчану да достал «снаряд» с бронебойным наконечником, изготовился к залпу и враг. Взлетели в воздух стрелы одновременно — и только отпустив хвостовик своей, я тут же закрылся щитом. Вовремя! Один и сразу второй тяжелый, крепкий удар в защиту потряс меня, заставив целый заряд адреналина бешено выплеснуться в кровь! А рядом на снег упал с пробитым горлом дружинник из десятка Петра… Бьет толчками из раны кровь, тянет ко мне руки молодой мужчина, у кого в Ижеславце осталась жена и двое малых деток, смотрит молящим взглядом — мол, помоги, брат! Не хочу умирать! Это в глазах я его читаю отчетливо — а вот произнести ратник уже ничего не может, только хрипит, да бешено вращает глазами, еще не веря в скорую смерть…

Но вот затрясло воя на снегу — и потух взгляд очередного русича, отдавшего живот за други своя. Стали детки его сиротами — а сколько еще жизней заберет эта война?! Сколько сыновей и дочерей не дождутся отцов своих этой зимой?!

И все же, пусть лучше гибнут мужчины, чем женщины и дети…

— Бей!!!