Злая Русь. Зима 1237 (СИ)

Дружинники — одни из лучших стрелков в своей полусотне — согласно закивали в ответ. А я вновь улыбнулся, осознавая, что бесконечное ожидание кончилось, и мы наконец-то встретимся с врагом — на моих условиях! Подумать только — мне удалось невозможное: Юрий Ингваревич отвел рать к Пронску, где дожидается владимирское войско! А в Ижеславце остался сильный гарнизон из трех тысяч ополченцев, что наверняка затормозит продвижение хотя бы части Батыевой рати. В окрестных же лесах у града спряталось пять сотен дружинников Ижеславских, Белгородских, да Пронских, с коими мы должны будем объединиться, отступив после арьергардных боев — и напасть на китайских осадных инженеров, когда те начнут строить пороки.

Кинув быстрый взгляд направо, где минут примерно десять назад в паре верст впереди поднялся в небо дым сигнального костра, я с удовлетворением посмотрел вниз, на двойной ряд вмороженных в лед рогаток — кстати, верхние их концы, обращенные на восток, мы еще и заострили! А всего в трех верстах выше по реке врага ждет точно такая же преграда — причем, прямо сейчас, завидев дымный сигнал, там должны начать топить лед до тонкой корки, после чего его присыпят снегом. Будет сюрпризец татарам, сунувшимся к преграде! За третьей же линией рогаток лед усеют «чесноком», у местных известным как железные рогульки — да польют его водой из проруби, вмораживая в реку… Еще один сюрпризец для Батыя! Посмотрим, насколько ворогам хватит этих препятствий — думаю, как минимум на день мы их выбьем в пределах этих десяти верст!

— Голова, смотри! Показался разъезд!

Благодарно кивнув внимательному дружиннику, я вгляделся в тонкую цепочку следующих по льду Прони всадников — скорее всего, половцев. Навскидку десятка два их — и минут еще примерно через десять они доберутся до нас…

— Ждем, братцы, скоро будут…

Когда половецкий разъезд (именно половецкий, судя по соломенному цвету волос и вполне себе европеоидным чертам лиц всадников) поравнялся с преградой, один из куманов спешился, и, настороженно озираясь по сторонам, подошел к преграде. Напряженными взглядами меряют оба берега и остальные степняки, достав луки и наложив стрелы на тетивы. Но нас они не видят — залегли мы в снегу, предварительно насыпав перед собой невысокий гребень, так, чтобы было непонятно, что он рукотворный. Да пробурили в нем несколько совсем крохотных смотровых окошек, чтобы следить за рекой…

Между тем, половец толкнул одну из рогаток, потом еще раз — уже сильнее. После навалился на нее всем весом — не помогло, надежно мы вморозили ее в лед Прони! Отойдя от преграды, степняк сказал что-то сотоварищам, после быстрым шагом вернулся к лошади, и тут же запрыгнул в седло. Еще парой секунд спустя разъезд развернулся в обратную сторону и быстро порысил назад.

— Что, отпустим?

Я кивнул в ответ на вопрос Петра, бывшего в десятке старшим.

— Пускай уходят. Два десятка — не столь и великая сила. Главное, что нас не заметили… Тетивы снимаем. И ты это, Петр — возвращайся к сотне и скажи Микуле, что пора выходить к реке. Пока не вернулись татары, да не заметили ратников на снегу…

Следующий час прошел в напряженном ожидании — я даже успел уже пожалеть, что не отдал приказ обстрелять разъезд! Но нет, пускай лучше так — наверняка ведь явится сюда не вся тумена разом, а отправят монголы вперед отряд сделать проходы в преграде, а лучше и вовсе ее убрать с реки. Вот тогда-то мы и приголубим поганых — а когда в передовой тумене узнают, что впереди идет бой, то наверняка изготовятся к сече, на что еще время потеряют…

Покуда ждали и своих, и татар, мы с воями успели плотно перекусить копченым салом и сухарями. Хоть и одет весь десяток в овчинные тулупы, подбитые шкурами, поверх кольчуг (не только от мороза спасают, но и дополнительная защита от стрел!), да все же продрогли крепко, огонь ведь не разведешь! А плотная еда в мороз — не самый худший способ согреться…

Пока же мы снедали, к реке под предводительством Микулы вышла из близлежащего леса на лыжах вся моя сотня. Заранее обговорив все с Кречетом да воеводой Твердиславом, мы решили покуда не концентрировать силы на одном участке, а каждый из отрядов расположить у «своей» преграды на реке. Но при этом после поэтапных столкновений, первые две сотни как раз и отойдут к третьей — пусть татарва гадает, сколько нас на самом деле!

Вои по предварительной договоренности не кучкуются в одном месте, а занимают позицию за гребнем высокого берега Прони, в три ряда на значительном удалении друг от друга — не менее пяти шагов. Также, как и мой десяток, ратники втыкают стрелы в снег — привычные русичам срезни, равно хорошие и на охоте, и против бездоспешных врагов. Небольшой запас граненых «бронебойных» стрел хранится отдельно — они предназначены или монгольским тургаудам, или хорезмийским гулямам…

— Ну что, сотенный голова, готов?!