Злая Русь. Зима 1237 (СИ)

И я не раз задумывался, почему мои предки другие. Почему не похожи на моих современников, почему я сам был не похож на них — и часто желая поступить правильно, в итоге делал выбор в пользу невмешательства (к примеру), или боялся произнести свои мысли вслух, признаться в чувствах… Как только я попал в этот мир, события тут же закрутились так лишь, что я в один миг оказался в настоящем бою, где пришлось рискнуть жизнью — и это здорово меня изменило! Но вот раньше я был все же другим: не столь смелым, не столь решительным, откровенно боялся ответственности и нередко перекладывал принятие решения на других… Но это я — а соратники мои иные даже по своей сути.

И вот я думал, что именно отличает русичей от нас, будущих россиян — жизнь с земли и на земле, когда без взаимопомощи и взаимовыручки можно просто погибнуть? Или же постоянный риск набегов кочевников, что вынуждают людей держаться друг друга и осознавать: в одиночку не выстоять? И вот, пришел я к выводу, что важно и то, и другое — но при этом определяющую роль в отличие предков от нас, потомков, играет их мировоззрение, основанное на вере в Бога. Бога, внимательно следящего за поступками людей с Небес. Бога, призвавшего любить ближнего и не чинить ему обид. Бога взошедшего на Крест, чтобы собственной кровью омыть и попалить людские грехи… Вера русичей является их духовным стержнем и во многом определяет их поступки — если угодно, она мотивирует их делать правильный выбор даже тогда, когда это невыгодно, страшно или опасно…

Поневоле пересмотришь собственное, привычно пренебрежительное для моих современников отношение к Церкви и к вере…

Но это не значит, что окружающие меня люди одинаковые, словно под копирку, конечно нет! Перед внутренним взором сразу предстает задумчивый и немногословный, харизматичный Кречет — отличный тактик с гибким умом, не боящийся импровизировать и уходить от принятого плана во время боя, если этого требует обстановка. Настоящий боевой вождь, кто не задумывается о том, выполнят его приказ в сече или нет — воины за ним идут с охоткой и верят в него, это чувствуется… Или Ждан — наглый, не особо следящий за языком, ехидный и насмешливый бродник, коему порой хочется морду набить за его подколки! Но в то же время он один из немногих, кто покинул Дон, зная, какая идет на Русь силища, кто не отвернулся от кровного родства, от единоверцев, не прикрылся тем, что русское население на Дону князья в свое время просто бросили… И кто самоотверженно сражается с погаными, вместе с нами защищая свою далекую Родину! Столь же легко поставив на кон собственную жизнь, как легко срывается с его губ очередная шутка… Или же замкнутые, держащиеся прежде всего друг друга братья-половчане, Завид и Мал, словно ощущающие некое отличие от прочих русичей из-за крови пришедших на Русь степняков, текущей в их венах… Что не помешало братьям во втором бою недвижимо встать на месте, обернувшись к летящим на них во весь опор половецким всадникам и продолжить стрелять во врага, пока их соратники с трудом тащили на плечах раненого товарища…

Да что говорить — все люди как люди. То есть разные, со своими мечтаниями, желаниями, устремлениями — но при это столь разительно отличающиеся от будущих, знакомых мне русских, многих из которых жаба душила скинуться на гумманитарку для своих же беженцев (даже по пятьсот рублей!), что есть ощущение, будто я попал в иную вселенную…

Воспоминание об удачно подготовленной засаде и успехе атаки на цельного чингизида закономерно взбудоражило меня, заставив сердце бухать сильно и часто. Вот зараза-то, а! Единственная ночь, когда я могу спокойно выспаться за последние десять дней — и кто его знает, когда доведется поспать вдоволь в будущем… Но не идет сон, и все тут!

Перевернувшись на другой бок, я постарался отвлечься, подумав о «прекрасном». И мысли мои устремились в кажущееся таким далеким прошлое — на целых три с лишним недели назад! К мгновению, когда я в последний раз виделся с Ростиславой…

Когда я, наконец, нашел пронских дружинников, собирающихся отправиться домой, то увидел, что дочка Всеволода Михайловича плотно окружена дружинниками Еруслана, спешно седлающими лошадей. И удивительное дело — цельная княжна сама расправляет потник на спине животного, не поручив это дело никому из ратников! Впрочем, судя по ее чересчур резким движениям и плотно сжатым губам, Слава крепко рассержена — психует девка! Интересно, это из-за меня или из-за того, что отец дал ей крепкую отповедь?

Или же все вместе?

— Ты куда прешь?! Мало тебе было в путах на коновязи висеть, словно татю, еще захотел?!

Старший гридень преградил мне дорогу, меряя с ног до головы гневливым взглядом. Кто бы сомневался… Все время «затишья» в наших отношениях я был уверен, что невзлюбивший меня с первого взгляда дружинник затаился, скрыл свои настоящие чувства — и как видно, был прав!

Ответил я, впрочем, без всякой злобы, а с легкой усмешкой: