Злая Русь. Зима 1238 (СИ)

Уже после ухода орды из под стен Арпана к Бату-хану наконец-то прибыли туаджи, отправленные до того к Бурундаю и Кадану. Они принесли черную весть — татарских тумен поблизости Пронска нет. Но город, судя по внешнему виду стен, подвершийся осаде и штурму с применением камнеметов, по-прежнему занят орусутами… И главное — в двух верстах от него высится жуткий холм из сваленных в кучу тел убитых нукеров!

Слова кагана Югри подтвердились…

Впрочем, паники это сообщение не вызвало — ларкашкаки уже давно был внутренне готов к тому, что оставшиеся позади тумены разбиты, не иначе как с помощью черниговского князя. Но при этом Бату-хан не верил, что у последнего после победы на Каданом и Бурундаем хватит сил открыто противостоять все еще мощной орде, избежавшей кровопролитного штурма Арпана. Тем не менее, в голове тронувшийся на юг орды он вновь поставил тумен Субэдэя, своего лучшего полководца. Точнее даже два тумена, учитывая, что поредевших урянхаев нойона разбавили нукеры Кюльхана с ним во главе… В итоге полнокровная «тьма» нойона вышла разношерстной, но достаточно сильной: есть в ней и многочисленные гвардейцы тургауды и хорчины из числа монголов, и крупный отряд тяжелой хорезмийской конницы, разбавленный немногочисленными панцирными всадниками кипчаков — хошучи. Много половцев и тюрков, вооруженных луками, имеется и тысяча урянхайских стрелков-хабуту.

Темник, вставший во главе объединенного тумена, поспешно повел его на юг, отправив вперед тысячу кипчаков. Последние неплохо показали себя, не единожды перехватывая потерявших осторожность орусутов из числа селян, попытавшихся было вернуться в оставленные ими, но не сожженные татарами веси. Что же, самонадеянность вышла им боком — ведь хашар орде был более не нужен! А после смерти сына в душе нойона все еще кровоточила страшная рана, не позволяющая ему забыть о мести… И пусть Субэдэй, искусно умеющий владеть собой, не позволял окружающим прочесть свои чувства, скрывая их за маской равнодушия и легкой иронии, на самом деле он скорбел.

И нестерпимо жаждал воздать врагу за убийство Кукуджу!

Пусть даже простые поселяне были ни в чем не виноваты… Всех их ждала смерть под клинками половцев — не щадили никого, даже самых маленьких крох. А еще кипчаки головной тысячи захватили какое-то количество еды и корма для лошадей — необходимость и в первом, и во втором остро возрастала с каждым днем…

Однако же в настоящем бою кипчаки из восточных орд потерпели сокрушительное поражение, будучи разбиты крепкой дружиной орусутов. Впрочем, Субэдэй не особенно гневался, понимая, что в навязанной врагом ближней схватке у легких всадников не было ни единого шанса против закованных в железо батыров, к тому же сражающихся на мощных, рослых и агрессивных жеребцах!

После победы над Каданом (и, видимо, Бурундаем) черниговский князь наконец-то сделал первый ход… Но лучший полководец не только Бату-хана, но и Чингисхана не боялся схватки пусть даже и с сильным врагом. Нукеров у него хватает — а при необходимости, подкрепление от следующих позади тумен успеет прийти на помощь. А потому нойон обрадовался скорой битве — ибо он давно ждал ее, даже жаждал! Ибо отцовская боль требовала выхода — и только настоящая победа в сече, только кровь павших орусутов могла остудить ее, притупить — хотя бы временно…

Отправив туаджи к ларкашкаки, предупреждая Бату, что столкнулся с врагом, Субэдэй принялся активно готовиться к грядущему сражению. Тумен он вновь разделил на две части, всю гвардию передав под начало рвущегося в бой Кюльхана. Но к младшему сыну Темуджина старый сподвижник «покорителя вселенной» относился вполне дружелюбно — в отличие от многих других приближенных и родственников великого хана. И понимая, что последний по горячности своей, по стремлению что-то доказать (пусть даже самому себе), может натворить глупостей, полезть вперед, попирая Ясу своего отца, Субэдэй решил поберечь горячего чингизида. Пусть вступит в бой тогда, когда это будет действительно необходимо — а покуда выждет, укрывшись с гвардией за одним из речных изгибов!

Окружив себя соплеменниками-урянхаями, темник отправил навстречу врагу хорезмийцев и куманов. Причем если по льду двинулись легкие тюркские стрелки, а уже на некотором удалении от них бронированные хасс-гулямы, то кипчаки были вынуждены заранее спешиться, подняться на оба берега реки и углубиться в раскинувшиеся вдоль Прони леса. Нойон хорошо помнил, как часто орусуты устраивали засады по мере углубления орды в их земли, и был уверен: они попробуют снова. И если так, то половцы засаду обнаружат — а если нет, то сами обстреляют с берега безумцев, кто попытается преградить путь его тумену!

…- Странно…