Златая цепь времен

Вы заставили меня вспомнить слова одного моего друга, сибиряка, с которым виделся в его деревне в последний раз в 1940 году. Ему тогда было сильно за шестьдесят, но был он еще крепок телом и душой. Как-то он сказал о своих пяти старших, троих сыновьях и двух дочерях, уже давно к тому времени живших своими домами: «Мои все хорошо живут, кроме старшего Ивана. Но оно и понятно: у Ивана люди всегда во всем виноваты».

17.XII.1963

*

Уважаемый Игорь Александрович[42], спасибо за доброе письмо, и — разочарую Вас: источников по черноморским берегам в научном смысле не имею. Их нет сейчас, не было и прежде. В свое время вся империя была снята на карты Военно-топографическим отделом Генштаба. Как с береговой линией? Не знаю. Однако же то, что я писал (в «Руси изначальной»), вернее, поминал вскользь об острове Тендре отнюдь не случайно. Остров не только существовал тогда, но имел большие размеры. Почему? Во-первых, суша здесь опускается. Во-вторых, море разрушает и очень быстро, что я знаю из собственных наблюдений. В-третьих, постоянное население почти не замечает изменений: меняется население, а перемены постепенны.

В 1955 году я заглянул в Геленджик после разрыва в сорок три года. На Толстом мысу, который я знал наизусть, море со стороны бухты унесло приблизительно двести (!) метров. Дело в том, что в Геленджике норд-ост бьет со стороны бухты в Толстый мыс. Сейчас сделали подпорную стенку, дрянную, она упадет, так как около нее море стало глубоким, иначе говоря, подрывает. Нигде на побережье я не видел настоящих укреплений. Может быть, нечто дадут перпендикулярные берегу бетонные языки, которые стали делать на участке Туапсе — Сочи. Не знаю. В других местах подпорные стенки работают только своим весом. В технике это называется пластинкой, укрепленной основанием. Ненадежно, ибо волна не только бьет, она столь же энергично отсасывает пластинку. Нужно делать железобетон, с пяти-, шестиметровыми массивными якорями — стенами, вделанными в берег. Никто этого не делает, ибо люди живут изо дня в день. Как две тысячи лет тому назад.

Мог бы привести Вам еще кучу примеров по собственным моим наблюдениям. Но ведь Вы для диссертации обязаны представить «доказательства», мне же достаточно знать, что я пишу в романе правду. В прошлом году я присмотрелся к Керченскому проливу. Вопреки тому, что в широкой его части — к югу от Керчи — берега защищены отмелями и опираются на ракушечный фундамент, обвалы происходят даже летом, когда лессовидный грунт сух и способен держаться вертикально. Обнажается древний культурный слой, в одном месте, между Героевкой и озером Табычик, открылась и повисает уже над водой стенка не то цистерны, не то хранилища, глубиной метров в пять. Тысячу лет тому назад пролив был уже на много верст. А на сколько верст отошел от берега «бег Ахилла»? Нет денег на сухопутную археологию. Подводная стоит в десятки раз дороже.

Берег разрушается, отступает. А речные наносы наших рек, еще в самое недавнее время куда более полноводных? Но может быть, выносивших меньше твердых осадков, ибо половодья были не так разрушительны под действием лесов? И могучего травяного покрова самой степи, который занимался снего-и ливнезадержанием в масштабах, недоступных нашим механизаторам, — тоже ведь нет!

А есть ли сейчас станции, которые занимаются нынешней жизнью береговой линии? Может быть, я о них не слыхал по своему невежеству? По той же причине — по невежеству — сомневаюсь в наличии данных, по которым Вы могли бы определить динамику береговой линии за какой-то отрезок времени. Но коль Вам удалось бы найти такие данные, Вы могли бы отправиться в прошлое, хотя бы некоей экстраполяцией. Ибо не стоит спорить о существовании самого Ахилла, хотя интересны факты обстоятельства прообразов. Заметьте, что Геродот начинает свои «Истории» с Троянской войны, бывшей для него фактом.

Кто, что Ахилл — дело для меня неопределенное. А вот что география реальна, что оное место гимнастических упражнений существовало — это для меня бесспорно. Даже в каждой человеческой лжи есть крупица истины, на которой оная ложь вращается, подобно колесу на оси, и которой живет даже веками. Творец же Гомеровых поэм был настоящий писатель и лгать по своей подлинной писательской природе не мог: творенья лжецов, к счастью, быстротленны.

Итак, образы поэм Гомеровых поставлены на твердые фундаменты действительной, невыдуманной географии.