Златообильные Микены

Крушение Микенского мира было катастрофой едва ли не во всех сферах политической и культурной жизни древнейшего населения эгейско-анатолийского региона; оно привело к гибели множества городов, прекращению функционирования дворцовой государственной системы, исчезновению письма, упадку живописи и прикладного искусства, обезлюдению и всеобщему огрублению. Понадобилось три столетия, чтобы выйти из кризиса и начать движение по пути социально-экономического и культурного прогресса. Но то, что выросло на развалинах микенской цивилизации, разительно от нее отличалось: города-государства (полисы) вместо централизованных монархий; развитые рабовладельческие отношения вместо многообразных форм эксплуатации свободного населения; алфавитная письменность финикийского происхождения вместо громоздкой слоговой системы письма; торговля, обогащавшая не царей и дворцовую бюрократию, а предприимчивое население городов; светская наука, подорвавшая авторитет жречества. Но при этом оставалось понимание величия деяний предков. И в этом главная заслуга Гомера, воспевшего старый и прекрасный мир древних царей и грозных воителей, искусных мастеров и лекарей, храбрых мореплавателей, жизнь которых была поднята им до уровня величайшей человеческой трагедии. Благодаря колдовству поэзии герои микенской эпохи продолжали жить такими, как их создало воображение Гомера. Античному человеку, знавшему о микенском времени неизмеримо меньше нас, казалось кощунством сомневаться в осведомленности величайшего из поэтов. Мелочная критика Гомера была заклеймена в древнегреческой традиции в образе Зоила.

Появление новых источников о Микенском мире, все более и более роняя авторитет Гомера как историка, нисколько не принижает его величия как поэта. Отныне надежды на углубление знаний о Микенском мире связаны с открытием новых письменных памятников и их надежной интерпретацией.

Популяризацией науки часто занимаются люди, далекие от нее по характеру своей деятельности и узкой профессии. Нередко им удается увлечь читателя новизной предмета, образно раскрыть его содержание. Но популярные работы специалистов обладают неизмеримо большей ценностью, поскольку они, может быть и написанные менее бойким слогом, дают гораздо более достоверную картину науки и выделяют в ней самое главное. К последнему типу популяризации принадлежит и книга Антонина Бартонека. Занявшись микенологией после дешифровки М. Вентрисом и Дж. Чедуиком табличек линейного письма Б, Бартонек превратил старинный город Брно, где он возглавляет кафедру истории античной культуры, в одну из столиц молодой науки. Еще 24 года назад, в 1966 г., в Брно собрался первый в странах Восточной Европы микенологический симпозиум, ставший важной вехой в развитии микенологии.

Следует иметь в виду, что микенология, как и другие научные дисциплины, изучающие далекие, доклассические эпохи, развивается с такой быстротой, что любая научная книга, вышедшая десятилетие назад, если не устаревает, то нуждается в некоторых дополнениях и уточнениях. Это относится и к работе А. Бартонека, отражающей состояние знаний начала 80-х годов.

Более всего нового принесло науке дальнейшее исследование памятников о. Фера С. Маринатосом и X. Думасом между 1967 и 1980 гг. Дальнейшие раскопки X. Думаса (1980—1982 гг.) и исследования других ученых, основанные на этом материале, далеко продвинули изучение «эгейских Помпеи» и изменили взгляды по ряду вопросов, освещенных в книге чешского микенолога.

Это касается прежде всего масштабов и даты той катастрофы, которую породило извержение вулкана на Фере. С. Маринатос еще в начале 30-х годов нашего столетия высказал мысль о гибели минойской цивилизации времени гигантских извержений. Раскопав город Акротири на о. Фера в начале 60-х годов, он утвердился в правильности своей гипотезы, однако ныне она встречает серьезные возражения и прежде всего хронологического порядка. Стало ясно, что Акротири был покинут жителями и подвергся разрушению в 1500 г. до н. э., разрушение же Крита, главного центра ми-нойской цивилизации, произошло пятьюдесятью годами позднее, в 1450 г. Если гигантская волна действительно дошла до Крита, то она не могла быть причиной гибели критской культуры, а нанесла ей скорее моральный, чем материальный ущерб.