Златообильные Микены

С другой стороны, следует подчеркнуть (о чем часто забывают микенологи!), что при так называемом распределительном хозяйстве, о котором мы еще будем говорить, долговременные записи не имели особо важного значения. Дворцовая администрация занималась скорее регистрацией, чем организацией производства, в результате чего хозяйственный учет носил в основном только временный характер. А для этого в большинстве случаев было вполне достаточно записей на глиняных табличках низкой себестоимости.

И все же мы считаем возможным, что в отдельных случаях использовался более долговременный писчий материал. Какой именно — относительно этого можно только строить предположения. Некоторые исследователи считают, что писать могли на высушенных пальмовых листьях, исходя прежде всего из факта существования наряду с наиболее распространенной формой глиняных, табличек — вертикально поставленным прямоугольником — другой формы, эллипсообразной, внешне напоминающей пальмовый лист. Впрочем, Чедуик убедительно доказал, что наличие табличек такой формы, использовавшихся главным образом для более кратких записей, объясняется тем, что чиновник брал подходящий кусок глины, скатывал его роликом, а затем расправлял по бокам на ровной подставке.⁶⁸ В настоящее время специалисты чаще всего склоняются к мысли, что долговременным писчим материалом служили в Эгеиде выделанные шкуры животных, в пользу этого мнения, помимо прочих доказательств, приводят тот факт, что на Кипре в I тысячелетии до н. э. учитель чтения и письма назывался (йрЬШегоЫрЬоз, т. е. «человек, рисующий на шкуре».

Как ни парадоксально, но этот «более долговечный» писчий материал, каким бы он ни был, не мог противостоять огню. И наоборот, крошащаяся и всего лишь несколько затвердевшая на солнце глина превратилась после пожара микенских дворцов в чрезвычайно прочный материал, просуществовавший уже более трех тысячелетий. Лишь по воле случая до нашего времени сохранилось только то, что через несколько месяцев должно было быть уничтожено за ненадобностью. Это выглядит точно так же, как если бы от нашей нынешней цивилизации сохранилось только содержимое нескольких шкафов крупного универмага с бухгалтерскими документами. Для цивилизации со столь великолепными памятниками материальной культуры, каковой была микенская цивилизация, и со столь богатым вкладом в мировую культуру, который вот уже на протяжении трех тысячелетий вносит греческая древность, этого все-таки мало. Но, с другой стороны, этого уже вполне достаточно, если учесть, что памятники материальной культуры не рассказывают о себе сами и остаются в большинстве случаев безымянными, а устные предания видят далекое прошлое сквозь густой мрак столетий, отделяющих рассказчика от излагаемых им событий.

На таком значительном временном расстоянии видел в искаженном виде микенскую эпоху и ее великий певец — Гомер. И хотя его взгляд не был особенно пристальным, а кое в чем и неверным, его поэмы составляют желанный противовес сухим записям чиновников, не подозревавших, в какое замечательное время они жили.

События, связанные с Троянской войной, навсегда остались в памяти микенцев, а вскоре эту благодарную тему восприняло и устное народное творчество. Естественно, что существовали и другие микенские сказания подобного рода. Многие другие замечательные события, о которых рассказывает греческая мифология (например, поход аргонавтов за золотым руном или длительные войны ахейской коалиции с Фивами), бесспорно, должны быть весьма древними. Однако о том, какую роль в сохранении, этих древних легенд сыграло поэтическое творчество, таблички линейного письма не говорят ни слова. Значительно более важные сведения предоставляет нам Гомер. Рационалистическая критика «Илиады» и «Одиссеи», выдвинувшая так называемый гомеровский вопрос,⁶⁹ привела лишь к одному выводу, с которым единодушно согласны сегодня самые ярые спорщики: обе гомеровские поэмы содержат следы самых различных влияний нескольких исторических эпох — от микенской до гомеровской.