Златовласка (сборник)

— Причиной, по которой теннис стал таким популярным видом спорта, — заметил Марк, — является то, что он дает женщинам законную возможность демонстрировать свои трусики. Если бы женщинам пришлось играть в длинных юбках, они тут же подтянули бы их вверх. Потому что, когда женщина собирается подавать или наклоняется, чтобы отразить удар, весь мир имеет возможность лицезреть ее трусики и оценить ее прелестный зад. И это замечательно. У вас найдется время для чашки кофе, господин адвокат, или вы должны срочно ехать защищать Сакко и Ванцетти?

— Для кофе время найдется, — ответил я.

За столиками в кофейне сидело с полдюжины мужчин и четыре женщины. Когда мы подошли к стойке, Марк оглядел женщин. Одна из них, пышногрудая блондинка в белой тенниске и очень коротких шортах, в ответ откровенно оглядела его сверху вниз. Он ей подмигнул, а она отвернулась и завела нарочито оживленный разговор с сидящей справа подругой. Марк заказал два кофе и спросил, не хочу ли я голландского сыра. Я ответил, что обойдусь. Мы заняли столик у перегородки с видом на пятый корт. На нем играли две женщины, очень сильные игроки. Одной из них на вид было около семидесяти, но каждая ее подача доставляла ее более молодой сопернице массу хлопот. Некоторое время я молча следил за ними, прихлебывая кофе и наслаждаясь его ароматом. Внимание Марка было приковано к блондинке. Когда я спросил, что он собирается делать, он не отреагировал. Я повторил вопрос.

— В деловом отношении или в светском? — спросил он. — А будь что будет, к черту дела! Светские развлечения — гораздо более интересное занятие. Ты помнишь, я рассказывал тебе о юной леди по имени Эйлин?

— Стюардесса в государственной авиакомпании?

— Нет, то была Арлин.

— Тогда не помню.

— Мы очень подружились.

— Хорошо, — сказал я.

— Не очень, — сказал Марк. — Она перебирается в Огайо. Получила предложение преподавать в Оберлине. Так вот: она позвонила прошлой ночью и сказала, что ей необходимо со мной увидеться. Я ответил, что не могу. Она удивилась: «Но я же уезжаю в Огайо!..» Я сказал: «Я знаю, дорогая, что ты уезжаешь, но это будет только в сентябре. А сейчас еще и март не наступил…»

— Ну так ты поехал к ней?

— Нет, не мог. Играл в покер. С твоим другом.

Я удивленно посмотрел на него:

— С моим другом?

— Джейми Берчером. Ты нас когда-то познакомил. В «Голубой лагуне».

— Ты хочешь сказать, с Парчейзом? Джейми Парчейзом?

— Да. Врач или что-то в этом роде…

— Ты играл с ним в покер прошлой ночью?

— Да, а что ты так разволновался, Мэтт? Все путем, ты же знаешь.

— Да я просто…

— Он меня даже и не вспомнил. Пожали руки, как вы поживаете, мистер Голдмен, тут же уселся и принялся подсчитывать свои фишки. — Марк пожал плечами. — Черт с ним, — добавил он.

— Что-то не пойму, — сказал я. — Ты что, там постоянный участник?

— Нет, нет, просто вчера вечером мне позвонил друг — как раз минут за десять до звонка Эйлин. Арт Крамер, ты его знаешь? Он торгует недвижимостью на Уиспер-Кей.

— Нет, мы не знакомы.

— Двое из его игроков не смогли приехать, и он спросил, не могу ли я оказать ему услугу и приехать сыграть. Как-то раз я играл в эту игру. Мне не очень понравилось, поэтому я никогда к ней не возвращался. Но у них нет никаких вариантов этой игры, традиционно сдается по пять или семь карт… А ты играешь в покер?

— Да.

— А Арт не может. Я имею в виду — по-настоящему. Он любит эту игру, но не может вести дело так, чтобы спасти собственный зад. Знаешь, сколько он проиграл вчера?

— Сколько же?

— Сорок долларов. Знаю, это не впечатляет, но эти ребята играют по маленькой. А вот твой друг вышел из игры с мешком денег.

— Мой друг?

— Скажи, Мэтт, у тебя что, травма локтя отразилась на слухе?

— Ты говоришь о Джейми Парчейзе?

— Да, о твоем друге. Ведь Джейми Парчейз твой друг? Джейми — врач. Попроси его проверить твой слух, Мэтт.

— Ты хочешь сказать, что он выиграл?

— Да. Отлично, Мэтт. Это именно то, что я подразумевал, когда сказал, что он вышел из игры с мешком денег. Молодец, Мэтт, ты делаешь большие…

— Нет, погоди. Он выиграл? Действительно выиграл?

— Вероятно, здесь где-то эхо, — саркастически заметил Марк. — Да, он выиграл. Или, другими словами, он выиграл, да. Обратил фишки в деньги, попрощался и ушел.

— А он не сказал, почему уходит?

— Устал, бедняга. Сказал, что должен поехать домой и выспаться.

— Он так и сказал — что собирается домой?

Марк посмотрел на меня.

— Мне кажется, я говорю по-английски, — сказал он, — но…

— Марк, вспомни, он действительно говорил, что собирается домой?

— Да, именно, он сказал, что собирается домой. Что не очень-то этично, Мэтт. Если выигрываешь, то обычно игру не бросаешь. Мы играли до часу ночи, а у него в кармане к одиннадцати уже было шестьдесят долларов.

— Именно тогда он и ушел? В одиннадцать?

— Ну, может, без чего-то одиннадцать. — Марк покачал головой. — И уже не в первый раз. По словам Арта, у твоего друга это входит в привычку.

— Что именно? Рано бросать игру?

— Да.

— Ты имеешь в виду, когда он выигрывает?