Златые горы (СИ)

- Да, что вы обо мне знаете, мистер Риддл?! – впервые за весь разговор Хоуп повысила голос. – Я устала. Устала отказываться от людей, от вещей, от перспектив, от всего интересного и хорошего. Дом, друзья, любимое дело, ласковый питомец, котенок, а может щенок, книги. У меня ничего этого нет. Я не могу даже чайник себе купить. Красивый, темно синий с таким рисунком под звездное небо. Потому что нет смысла тратить на него деньги, через пару месяцев все равно придется уезжать, оставив все, что не влезет в один чемодан. Смеетесь? - Хоуп хмыкнула, тогда как Том и не думал улыбаться. Губы он кривил, потому что ему было трудно слушать ее надтреснутый голос и оставаться спокойным. - Чем дольше сидишь на одном месте, тем больше шансов себя выдать, привязаться к кому нибудь и не устоять перед желанием открыться. Чудовище должно постоянно двигаться, но я так больше не могу. Мне нужна точка опоры, нужна дружба, мне нужен фасад, за которым я могу спрятаться, и мне нужна моя математика. Если ради этого мне придется почти ослепнуть, то я готова рискнуть.

- Очень воодушевляющая речь. Но чтобы сказала на это ваша мисс Клюэтт? - голос Риддла звучал резче обычного. Он пытался представить себе ее жениха, наверняка тот был красивым, милым, ласковым. Не человек, а золотистый ретривер в человеческом облике.

- Мэри Джей – не была чудовищем.

- Вы тоже не чудовище, Хоуп. Вы – пролаза. Хитрая манипуляторша.

- Я?! – возмутилась она. - Я ничего плохого не делаю.

- Согласен. Допускаю даже, что вы делаете много хорошего людям и, конечно, себе, но суть от этого не меняется. Вы – манипуляторша, значит мы с вами должны поладить.

- Как два паука в одной банке, - усмехнулась она и Том против воли, “золотистого ретривера” он ей еще не простил, ответил тем же.

- Если пауки разнополые, в одной банке им будет уютно.

- Да? - ее усмешка стала шире и превратилась в улыбку, - Но вдруг самка окажется черной вдовой, что тогда?

Риддл рассмеялся, разом прощая Хоуп все обиды:

- Признайте, вам нравится со мной спорить.

Они сошлись посередине лестничной площадки.

- А вам нравится меня бесить. Помните, когда я угрожала вам револьвером, вы сказали что-то вроде “многим людям требуются годы, чтобы дойти до такого”. Мы с вами знакомы около пяти часов, но по моим ощущениям эти часы прошли как десять лет супружеской жизни, настолько сильно вы меня раздражаете.

- У меня к этому талант, - Том улыбнулся по мальчишески широко и беззаботно. Чутье говорило, что скоро он избавится и от выматывающего возбуждения и от пустоты внутри. Однако он был слишком осторожен, чтобы первым сделать шаг на встречу, как и Хоуп. Они смерили друг друга внимательными взглядами, оценивая нанесенный урон. Чувство, которое они испытывали, можно было назвать любовью или влечением или проклятием, Том и Хоуп, не раздумывая, выбрали последнее, но сути это не меняло. Правды оно не боялось и как только словесные войны смолкли, снова принялось тянуть двух упрямцев друг к другу, причем с удвоенной силой. Странная смесь страха и надежды будоражила нервы, лишала здравого смысла.

- Не будем усложнять себе жизнь: переспим друг с другом и расстанемся, - предложила горгона.

- Не получится. Я хочу вас сердцем, умом, душой и… - Риддл запнулся, ища приличную замену слову “член”. – Черт, да вы сами видите…

Пытаясь сгладить неловкость, он заговорил быстрее:

- Хоуп, я тоже могу дать вам все, о чем мечтаете: дом, брак, любимое дело, чайник тот несчастный, и вам не придется лгать, терять зрение и бояться, что вашего мужа хватит удар, если он случайно увидит змей у вас на голове. Просто, рискните.

- Том Риддл, Том Риддл, - он вздохнула и сама преодолела разделявшее их расстояние. - Звать замуж, даже не поцеловав, - очень не разумно. - Ее щеки горели, глаза блестели. Риддл тоже чувствовал жар крови, которая бежала по венам в том числе и к его лицу. - И кстати, говоря все это, я чувствую себя так, будто вешаюсь вам на шею, что между прочим унизительно. Давайте оставим будущее на завтра.

Хвала магии, Тому хватило ума, чтобы не тратить время на поиски ответа. Слова сейчас были не нужны.

Сначала они целовались как малышня, быстро касались губ и тут же отстранялись, заглядывали друг другу в глаза. И каждый раз Риддл боялся увидеть вместо теплого сияния холодное равнодушие. Но она не прятала свою душу, смотрела на него, хотела его, и Том стал смелее. Он привлек Хоуп к себе, пальцы левой руки, все еще полумертвые, вцепились в ткань блузки и потянули вверх. Поцелуи стали жаднее, и неловкости избежать не удалось. Они стукнулись зубами, Хоуп слишком сильно куснула его за нижнюю губу, Том, целуя ее шею, случайно задел тяжелую прядь на ощупь холодную. Горгона вздрогнула, но не оттолкнула. Тогда он снова дотронулся губами до ее волос, чуть поморщился, маскировочное зелье с запахом волнующим, как грех, на вкус было мыло мылом.

Край блузки выскользнул наружу, под ней обнаружился слой шелка. И если бы в тот момент у Риддла спросили, кого нужно навечно отправить в ад, он бы выпалил того, кто придумал нижнее белье.