Зло

Как оказалось, Тоссе Берг одновременно был прав и ошибался. Уже во время речи директора школы, обращённой к участникам финальных заплывов, чувствовалось, что какое-то странное настроение витало в воздухе среди пловцов. Зрители из числа гимназистов перешёптывались и показывали куда-то. Левенхойзенский серебряный кубок принесли в бассейн, и он стоял рядом с трибуной директора (хотя раздача призов ожидалась не раньше окончания семестра).

Существовала также некая дистанция между Эриком и остальными пловцами из школьной команды. Он заметил это во время квалификационных заплывов в предыдущий день. А уже на первой финальной дистанции 50 метров вольным стилем оказалось, что Левенхойзен пришёл вторым после Эрика, хотя, по крайней мере, ещё один пловец мог победить его. То же самое повторилось и в плавании на спине. Придя к финишу, Эрик увидел, как двое других парней явно ждали Левенхойзена на последних метрах и позволили ему обогнать себя.

Между заплывами давалось двадцать минут отдыха, и, если бы Левенхойзен стартовал на всех дистанциях подряд, он бы скоро выдохся. Он выиграл, таким образом, баттерфляй в манере, которая напоминала нечто среднее между брассом и судорожными попытками тонущего спастись. Потом повторилась история с замедлением темпа на сотке вольным стилем. Левенхойзен смог прийти вторым. Двадцать минут спустя ему дали выиграть 100 брассом. Эрик посмотрел только начало этого заплыва и пошёл в баню, чтобы разогреться перед длинной дистанцией.

Для победы Левенхойзена в общем зачёте требовалось либо дисквалифицировать Эрика на этой последней дистанции, либо обогнать его. Эрик раздумывал: как они это себе представляют? Объявят фальстарт? Пожалуй, стоило стартовать с демонстративным опозданием. Обнаружить якобы какую-то ошибку при поворотах? Невозможно. Как повлияло бы на очки, если бы Вреде, отдыхавший после 50 метров вольным стилем, выиграл 300 метров, Эрик пришёл вторым, а Левенхойзен третьим? Вреде показал, конечно, второе время в квалификационном заплыве днём ранее, но ведь они вряд ли верили, что он сможет отыграть больше двадцати секунд, отделявших его от Эрика? Кстати, этого всё равно не хватило бы для Левенхойзена. Или они уже сдались, не желая идти на слишком явное жульничество?

Старт прошёл хорошо, так что его не пришлось повторять дважды. Но потом Вреде устремился вперёд с удивительно высокой скоростью. Эрик попытался сначала удержаться за ним, но скоро решил сбавить обороты и выбрал свой собственный темп. И после 150 метров Вреде выдохся и сдался. Может, так они себе всё и задумали: заставить Эрика принять бешеный темп на первой сотне метров и надорваться? Очевидно.

Когда Эрик вылезал из бассейна, всё выглядело так, как будто шесть человек лежали в воде и ждали, пока вконец обессиленный Левенхойзен получит своё второе место. Они, выходит, довели обман до конца, не добившись успеха. Какие свиньи.

«Ага, — крикнул Берг в свой громкоговоритель. — Перед нами победитель по сумме всех дистанций и новый обладатель трёх школьных рекордов Эрик Понти из реальной школы!»

Стало почти совсем тихо. Трибуна реальной школы отреагировала робкими хлопками.

«Я прошу аплодировать победителю!» — крикнул Берг.

Но всё ещё сохранялась тишина.

Тогда Берг встал у края бассейна и начал демонстративно аплодировать. Один. В тишине, которая растянулась на пять секунд, напоминавшие вечность. Но тут к нему присоединился директор школы.

Эрик уже шел к себе из бассейна, когда начала аплодировать трибуна гимназистов. Ему стало стыдно, и он пожалел, что втравил и себя, и Берга, и всё соревнование в этот обман. Побеждать должен лучший, к чёрту и такое правило тоже. Здесь в Щернсберге действовали другие законы и другие правила.

Сразу же после ужина состоялось собрание совета в классной комнате номер шесть.

Левенхойзен выглядел смертельно усталым. Эрик искренне улыбнулся недавнему сопернику, но тот сделал вид, что погружён в свои записи.

«Ага, — сказал председатель Бернард фон Шранц. — Опять ты перед нами, Эрик. Я полагаю, ты знаешь, за что тебе придётся отвечать на этот раз».

«Несколько случаев неповиновения, и на них мне наплевать. Потом второй случай незаконного курения, и там я собираюсь защищаться».

«Не используй недопустимый язык перед советом, последний раз делаю тебе замечание».

«Ах, не начинай всё сначала. Где обвинения?»

«Прежде чем мы начнём, я хотел бы записать в протокол лишение двух парных выходных за недопустимое поведение перед советом. Прошу секретаря зафиксировать».

Секретарь старательно записал решение. Члены совета с зализанными волосами сидели молча с лицами беспристрастных судей, но с явным оттенком враждебности. У Эрика возникло ощущение, что превосходство находилось на его стороне. Им приходилось разыгрывать представление под названием «Суд», что привязывало их к определённому ритуалу, от которого они не могли отступать.

«С этим покончено, — сказал председатель. — Теперь на очереди неповиновение. Я прошу вице-префекта доложить суть дела».