Зло из телевизора

«Я упустил момент, когда пересек «красную черту», – размышлял я. – Что-то в моих действиях встревожило жрицу, и она решила нанести упреждающий удар. Между нами сложилась забавная ситуация, похожая на несогласованный футбольный матч. Астара вышла на поле, услышала свисток судьи и побежала с мячом к моим воротам, а я в это время сижу в раздевалке, зашнуровываю бутсы. Когда начался этот странный матч? Скорее всего, в воскресенье, в кабинете у Кононенко».

Сославшись на срочную встречу с агентом, я покинул управление и поехал к Макару Петровичу на работу. Для профилактики по дороге я перестраховался: пешком прошел наискось два квартала, из автобуса вышел в самый последний момент, когда двери в салон стали закрываться. Команду профессиональных «топтунов» мои ухищрения со следа не собьют, а вот дилетант-одиночка останется с носом. Если Астара взяла мою семью под наблюдение, то определенная осторожность не помешает.

В психиатрической клинике, где работал Кононенко, выздоравливающих пациентов вывели на хозяйственные работы. Мужчины граблями собирали опавшие листья в кучи, женщины мели дорожки. Кое-где кучи уже успели поджечь, но опавшая листва плохо разгоралась и дымила, вызывая у больных неподдельный восторг.

– Маня, иди сюда! – закричал в сторону женщин худющий мужик в больничном халате. – Я тебя, как ведьму, сожгу!

Маня, подвижная старушка в платочке, ответила ему отборным матом. Санитар, присматривающий за хозработами, рыкнул на больных, и они занялись каждый своим делом.

Макар Петрович работал в своем кабинете. Увидев меня, Кононенко несказанно удивился:

– Какими судьбами? В выходные же договаривались встретиться.

– Возникла необходимость в срочной консультации, – ответил я. – Что вы скажете по этому поводу?

Я протянул Кононенко слайд. Он аккуратно, двумя пальцами, взял его, посмотрел на свет.

– Это Лизка, что ли? – нахмурившись, спросил он.

– Нет, Макар Петрович. Моя жена в голом виде не фотографируется. Это другая девушка.

– А похожа-то как! Вылитая Елизавета, на первый взгляд не отличишь.

«Если бы кто-то послушал Кононенко со стороны, то решил бы, что дядя прекрасно знает, как выглядит его племянница в голом виде. Вот так и рождаются слухи. Одно случайно сорвавшееся с языка слово способно перевернуть все с ног на голову».

– Откуда у тебя этот слайд? – спросил Макар Петрович.

– Астара подарила.

– Серьезно? А зачем?

– Понятия не имею. Я пришел к вам посоветоваться и вместе решить: что может означать этот снимок?

Кононенко подумал минуту, еще раз посмотрел квадратик с пленкой на свет и сказал:

– Давай вначале попробуем разобраться, что эта фотография собой представляет. У нас лечится известный фотохудожник Щелканов. Я предлагаю привлечь его в качестве эксперта. Он же все равно не знает, кто эта девушка… Тьфу, черт! – выругался Кононенко. – Не подумай ничего плохого, я про Лизу так не думаю…

– Макар Петрович, – перебил я, – у вас в больнице есть диапроектор? Я хочу посмотреть этот слайд в увеличенном виде.

– Пошли в учебный класс! – предложил он.

Мы спустились на второй этаж. По пути Кононенко распорядился привести больного Щелканова из наркологического отделения.

– Ты никогда не слышал про него? – поинтересовался Макар Петрович. – Щелканов – признанный мастер в своих кругах. Ему доверяли вести фоторепортажи с профсоюзных съездов и пленумов обкома партии, но его конек – это постановочные фото: субботники, слеты передовиков производства, комсомольско-молодежные безалкогольные свадьбы. Как независимый фотограф, Щелканов много работал на себя: съемки в ЗАГСе, похороны, именины.

Макар Петрович прервался, поздоровался с группой врачей в коридоре. Когда мы прошли мимо них, я попытался закончить его мысль:

– Со Щелкановым произошел несчастный случай на производстве? Спился на рабочем месте? Рюмка там, рюмка здесь – к вечеру на рогах?

– Ничего подобного! Щелканов не просто фотограф. Он – фотохудожник, личность творческая, увлекающаяся. У нас в наркологическом отделении полно таких. На определенном этапе люди искусства попадают в творческий тупик и начинают искать вдохновение в спиртном. Поначалу водка открывает перед ними новые горизонты, а потом наступает застой, депрессия и, как закономерный итог, делирий, именуемый в простонародье «белой горячкой». Вчера одного местного поэта выписали. Полгода у нас лечился, все никак не могли из депрессивного состояния вывести, два раза из петли вынимали…

Мы подошли к учебному классу, где практикующие врачи проводят занятия со студентами-медиками. Дежурный санитар открыл нам дверь. Мы вошли. Макар Петрович продолжил:

– Так вот, лечили мы его, лечили, а все зря! Скоро опять к нам попадет – стишки его на злобу дня уже никому не нужны, а про любовь и дождик за окном он писать не умеет. В жестокое время мы живем, Андрей! Крушение идеалов только начинает собирать свои жертвы. Дальше будет еще хуже.

Кононенко настроил диапроектор, вставил слайд, выключил свет. На белом экране появилось увеличенное фото обнаженной девушки.

– Не она! – одновременно сказали мы.