Зло из телевизора

При большом увеличении черты лица у девушки изменились, и она потеряла свое поразительное сходство с Лизой.

В двери постучались, и санитар впустил невысокого худого мужчину в больничной пижаме.

– Звали, Макар Петрович? – заискивающим тоном спросил он. – Фотографии рассматриваете? Хорошее дело. Пейзаж красивый, модель интересная.

– Вениамин Калистратович, что ты можешь рассказать об этом снимке? – спросил Кононенко.

– Хороший снимок, – уклончиво ответил Щелканов, – только мутноватый. Я на нем ничего рассмотреть не могу. Вот если бы разок цигаркой затянуться, тогда бы в глазах прояснилось, а так – муть одна. Крупнозернистость. Отсутствие четкого изображения.

– Зоя Александровна если учует, что от тебя табаком прет, то мне втык сделает. Как я ей объясню, что ты в моем присутствии больничный режим нарушаешь? Вам, алкоголикам, до окончания лечения курить нельзя.

– Макар Петрович, – оживился фотограф, – то алкоголикам курить нельзя, а я так, мелкий пьяница. Я до настоящего алкоголика еще не дорос. Споткнулся раз в жизни – с кем не бывает? Меня одна сигаретка с толку не собьет. Я уверенно встал на путь выздоровления и здорового образа жизни. Если Зоя Александровна станет вопросы задавать, я скажу, что дымом пропитался, когда листья во дворе жгли.

– Черт с тобой! – разрешил Кононенко. – Но смотри, если влетишь…

– Еще ни разу не влетал и в этот раз не попадусь, – не то проболтался, не то похвалился фотохудожник.

Он взял у Кононенко сигарету, выкурил ее до половины, тщательно затушил и спрятал окурок в носок: «На вечер оставлю».

– Что вам рассказать про этот снимок? – повеселев, спросил он. – Дерьмо это, а не кадр! Пейзаж замызганный, модель обшарпанная, экспозиция обрезанная.

– Но, но, – не удержавшись, запротестовал я, – с чего это модель обшарпанной стала?

– Посмотрите сами! – Щелканов подошел к снимку на стене. – Корма не соответствует фасаду: у этой модели лицо тридцатилетней женщины, а попа – как у восьмиклассницы. Не девчонка, не старушка, а неведома зверушка… Начинающие фотографы, когда потоком гонят халтуру, не учитывают, что в кадре пропорции обнаженного тела изменяются: иногда мельчают, а иногда вызывающе увеличиваются в самых неподходящих местах. У этой модели попа мелковата для ее возраста.

– По-моему, в самый раз! – возразил я.

Кононенко, оценив комичность ситуации, отвернулся, чтобы не рассмеяться. «Это же не Лиза! – говорила мне его поза. – Чего ты в пузырь полез, заступаешься неизвестно за кого?»

– Вы замечали, как добиваются гармонии на эротических фотоснимках? – стал поучать меня маститый художник. – Женщины-фотомодели всегда снимаются в туфлях на высоком каблуке. Это не прихоть режиссера съемки, а закон жанра. Туфли на высоком каблуке оптически удлиняют ноги модели. Чтобы женская грудь на фотографии выглядела привлекательной, она должна быть не меньше четвертого размера, иначе в кадре грудь не будет смотреться. Этой девушке у реки не хватает приятного изгиба ягодиц, и в кадре она получилась худосочной, неаппетитной. Модель в стиле «ню» снимать всегда очень трудно. Сама по себе обнаженная женщина не интересна зрителю. В ее образе должна присутствовать загадка, недосказанность. Короткая юбка на стройной девушке всегда будет выглядеть эротичнее, чем откровенно снятый голый зад. Фотография обнаженной женщины – это посыл, цель которого – вызывать сексуальные фантазии у мужчины.

Щелканов еще раз критически осмотрел отображение слайда на экране и продолжил:

– На данном снимке мы видим только половину фотографии. Для изготовления слайда вторую половину обрезали. По своему опыту я могу сказать, что на ней остался либо средневековый замок на горе, либо фрагмент дороги с роскошным автомобилем. При совмещении в единую композицию обнаженной девушки и старинного замка у зрителя возникает вопрос: «Какая эпоха запечатлена на снимке? Быть может, это времена рыцарей-крестоносцев?» Если на дороге будет стоять автомобиль, а около него – мужчины представительного вида, то зритель задастся вопросом: «Видят ли мужчины девушку? Понравилась ли она им?» Вопросы, возникающие при просмотре фотографии – это та недосказанность, которую жаждет получить зритель. Это интрига, это сладкий вкус потаенных фантазий, идеальное сочетание картинки, тела и действия. Без перчинки и изюминки любые, даже самые распрекрасные модели смотрятся как обычные голые бабы в общественной бане.

Фотохудожник замолчал на полуслове, внимательно посмотрел на меня. Я кивком головы ответил: «Получишь». Кононенко, заметив наш немой диалог, не стал вмешиваться и отвернулся к окну. Я достал из пачки сигарету, положил на стол рядом с собой. Щелканов ловко смахнул ее и спрятал в трусы.

– Что вы еще можете рассказать про эту фотографию? – спросил я.

– Такую псевдоэротику сейчас пачками штампуют в Прибалтике и Польше, – ответил эксперт. – Слайды продаются сериями по сто фотографий в каждом выпуске.

– То есть, – заинтересовался я, – этот снимок один из ста?