Зло, которое творят люди

– Ты вечно обещаешь, что мы побудем вместе, а потом уезжаешь.

– Ты же видел, что меня искали по делу. Мне тоже не хочется уезжать, но это правда необходимо. Всего на несколько дней.

– Все равно я буду с бабушкой.

Итала села в машину, чувствуя ком в горле, и единым духом доехала до дома в Пьяченце. Двигатель всю дорогу повторял ей, что она хреновая мать.

Вечером Амато приехал к ней с неведомо откуда взявшейся бутылкой Johnnie Walker с синей этикеткой, каких Итала никогда раньше не видела.

– Меня не было всего дней десять, а кажется, будто я вообще не уезжала, – заметила она.

– Надо уметь отключаться.

Амато налил ей стакан, прежде чем выпить самому. Итала не отличала одно спиртное от другого, но сделала вид, что оценила хваленый виски с синей этикеткой.

– По-твоему, это я не отключаюсь? Ты сам разыскал меня.

– Я же не ожидал, что ты немедленно рванешь сюда.

– Ты не виноват, так уж я устроена. У тебя есть надежные знакомые в кремонской тюремной полиции? – спросила Итала, подогрев мозги алкоголем.

– Ну, есть один… – без особой радости ответил Амато. – А что?

– А то, что мне нужна информация из первых рук.

– Хм… Зачем?

– Только чтобы закрыть эту историю у себя в голове. Хочу перестать о ней думать.

Вскоре Амато откланялся, оставив Италу мучиться изжогой. Чтобы справиться с ней, она намазала себе крекеры паштетом из тунца – другой еды в доме не было.

Новая квартира, побольше предыдущей, находилась в старинном четырехэтажном палаццо за площадью Кавалли, украшенной конными статуями отца и сына Фарнезе. Итала с первого взгляда влюбилась в этот дом, особенно в гостиную с большой люстрой с хрустальными подвесками, навевавшую мысли о балах герцогинь. При открытых, как сейчас, окнах подвески с приятным звяканьем покачивались от сквозняка, отбрасывая блики на стены.

Итала устроилась на кожаном диване в гостиной и включила телевизор. Там показывали «Молодого Франкенштейна»[35], но, хотя это был один из любимых фильмов Италы, она ни разу не засмеялась, потому что на лицо Джина Уайлдера накладывалось потное лицо Маццы.

Она уснула на диване под бормотание парня, который продавал по телевизору дешевую бижутерию. А когда проснулась на рассвете, спину ломило, а во рту ощущался мерзкий привкус тунца. Приняв душ с гелем для загорелой кожи, она отправилась в участок, чтобы поздороваться с начальством, а затем в отделение административной полиции, которое занимало обособленный двухэтажный корпус с собственным входом и двадцатью сотрудниками, состоящими из агентов и гражданских служащих.

Оно полностью находилось под руководством Италы, и начальники других отделов входили в здание только для того, чтобы попросить ее об одолжении. Ее кабинет находился в верхнем этаже, и, чтобы попасть туда, требовалось пройти через дежурку, а прежде всего – миновать столы Отто и Амато, которые составляли непреодолимую преграду даже для комиссара. Ключи от ее кабинета имелись только у Амато да у нее самой, что позволяло безопасно хранить там добро, которое еще предстояло поделить или продать. Однако самые ценные вещи были заперты в сейфе, который официально предназначался исключительно для хранения табельного пистолета и конфиденциальных документов.

Несмотря на то что Итала отсутствовала всего десять дней, в комнате некуда было ступить от накопившихся коробок. Единственным свободным местом оставался письменный стол. Помимо телефона, на нем находились только ежедневник формата А3 и бронзовая статуэтка в виде шахматной фигуры, на которую ее подчиненные приклеили полицейскую фуражку. Королева.

Раздав кое-какие вещи и подписав пару документов, Итала встретилась в конференц-зале с Оскаром Донати, заместителем начальника тюремной полиции. Донати, мужчина лет пятидесяти с боксерским носом, оказался таким же толстым, как и большинство сотрудников в его отделе.

– Я пригласила тебя, чтобы сделать подарок твоим парням. Вы всегда на передовой, но вас слегка задвигают в сторону, верно? – начала Итала.

– У нас свой мир, госпожа инспектор, – ответил Донати.

– Который я очень уважаю. Я распорядилась, чтобы для тебя подготовили четыре коробки «Мальборо». Они американские, в табачной лавке таких не найти.

– Спасибо, парни оценят. И я тоже. Но в этом не было необходимости. Чем могу служить?

– Расскажи мне о Контини, – прямо сказала Итала. Время любезностей миновало.

– Можно спросить, в связи с чем?

– Контини умер, прежде чем его дело дошло до Кассационного суда. Судить его заново невозможно.

– Погашенное преступление.

– Точно. Но я знала одну из девушек-жертв и хочу убедиться, что для ее семьи ад окончен. Во время своего заключения Контини встречался с кем-то, помимо родственников? Может быть, попадалось что-то странное в переписке?

– Нет, тем более что писал он только своему адвокату. И посещала его только мать. Этот кусок дерьма вызывал отвращение даже у собственной родни. По крайней мере, насколько мне известно. Возможно, начальница знает больше.

– Я хотела избежать официальных запросов.

– Что ж, если у Контини и был сообщник, то он не связывался с ним.