Зло, которое творят люди

– Возможно, он с кем-то особенно подружился в тюрьме?

– Он не успевал выйти из лазарета, как кто-то снова его туда отправлял. Я бы сказал, нет.

– Почему его не поместили в одиночку?

– Об этом вам лучше спросить начальницу…

– Ладно, ответственность лежит на ней. И все же почему?

Заместитель начальника тюремной полиции вспомнил, кто перед ним.

– Контини не был ни гомиком, ни педофилом, и мы не были обязаны это делать.

– Он убил трех девушек, а это похуже педофилии.

– Он еще ожидал окончательного приговора. Дальше он стал бы чужой проблемой, а у нас находился временно.

– Расскажи, как он погиб. Правильно ли я понимаю, что это случилось во время бунта заключенных?

Донати закурил «национале» без фильтра. Эти сигареты продавались только в тюремных киосках, и в остальной Италии их почти невозможно было найти из-за очень низкой цены.

– Заключенные отказались от прогулки в знак протеста против плохого питания, а после, пообщавшись, отказались расходиться по камерам. Начальница приказала не вмешиваться, пока они не начнут поджигать матрасы. Знаете, как дымит эта дрянь? Сплошь поролон, если его поджечь, он прилипает повсюду, а если его вдохнуть – отравишься.

– Я в курсе, – ответила Итала, закуривая «МС».

– Потом мы вошли при поддержке коллег из мобильной оперативной группы. Первая камера была пуста, и мы погасили все огнетушителями, а во второй содержался Контини. Он лежал на полу, обгоревший как головешка.

– Почему он не вышел?

– Этого мы не знаем. Никто из заключенных ничего не видел.

Итала пристально посмотрела на него.

– Возможно, кто-то запер броню, – предположил Донати.

Так называли металлическую дверь с единственным маленьким окошком, закрывающую решетчатую дверь.

– Или еще раньше разбил ему башку, – продолжал он. – Мы находились снаружи и не видели, что там происходит. Так или иначе, в отделении Контини не было никого, кто бы мог быть его сообщником, госпожа инспектор. Мы всех их хорошо знаем, эти парни скорее отрежут себе яйца, чем прикоснутся к маленькой девочке.

– В таком случае он должен был попросить о переводе, – заметила Итала.

Донати улыбнулся, сверкнув золотыми зубами:

– Вероятно, он подавал запрос и бумаги потерялись. Что вы хотите от меня услышать? Некоторые рождаются неудачниками.

Итала отпустила Донати с его коробками. Контини умер страшной смертью, уполномоченный по правам заключенных заявит протест, и тюремная полиция, как и начальница, получит разнос. Однако возобновление расследования в отношении девушек казалось крайне маловероятным.

И все же Мацца беспокоился.

В обед Итале позвонил Ренато Фаваро, репортер местной газеты «Свобода», с которым она познакомилась вскоре после своего перевода в Пьяченцу.

– Почему ты вернулась в город и ничего мне не сказала? – весело спросил он.

– Я приехала только вчера вечером. Но ты-то об этом как узнал? – отозвалась Итала, впервые за весь день улыбнувшись.

– Я всегда хожу в редакцию мимо твоего дома, а тут увидел твою машину и в ней – пляжную сумку. Не хватало только совочка и ведерка.

– Я что, забыла сумку в машине?

– Если ты сама не знаешь…

– Сырой купальник будет вонять подвалом. Спасибо, что сказал.

– Какие у тебя планы на вечер?

У Италы не имелось никаких определенных планов, поэтому она сходила за покупками и сделала эпиляцию. В десять, после закрытия редакции, прибыл Ренато. Они занимались сексом и ели замороженную пиццу Buitoni, которую Итала заранее поставила в духовку.

Ренато был пятидесятилетним мужчиной с седыми волосами до ушей и черными, словно татуировки, кругами под глазами. У него были жена и взрослые дети, и когда он не приходил к Итале, то до рассвета играл в карты или выпивал в местных кабаках. Ренато вечно выглядел помятым и вонял табаком, но нравился Итале, несмотря на разницу в возрасте.

– Значит, ты работаешь даже в отпуске? – осведомился он, оторвав кусок пиццы и запив его бокалом принесенного с собой ламбруско. – Ты полная противоположность мне. Я нахожусь в отпуске, даже когда работаю.

– Ты называешь это работой? Писать по одной статье в месяц?

– Но я пишу великолепно. – Ренато, в одних трусах, принял позу поэта-классика посреди гостиной. – Моя криминальная хроника настолько чернушная, что поглощает свет. – Он взял еще один кусок пиццы, еще один стакан и закурил очередную сигарету в мундштуке.

Итала понятия не имела, как ему удалось сделать все это одновременно.

– Ты когда-нибудь слышал о префекте Мацце? – спросила она. Раньше она никогда не впутывала его в свои дела, и теперь делать это было немного стыдно.

– Того, что из Бари? Да, конечно. А что?

– Я какое-то время служила под его началом. Просто интересно, что он задумал.

– Вы с ним друзья?

– Не сказала бы.

Ламбруско закончилось, и Ренато открыл еще одну бутылку, вышибив пробку с облаком красных брызг.

– Как по мне, он тот еще ловкач. Ты служила в Биелле, когда он устроил грандиозную чистку кадров?

– Я тогда только начинала.

– По слухам, Мацца был самым продажным из всех, но прикрыл свою задницу. Ты знаешь что-нибудь еще? Я не могу использовать тебя только ради твоего тела.