Зло, которое творят люди

Джерри взял его за плечи, нагнул вперед, а затем резко, с силой встряхнул. Шея Маццы была расслаблена, и голова его мотнулась, растягивая связки между затылком и позвоночником. Будь он моложе, мышцы умерили бы повреждения, но Мацца был пожилым и, получив сильную хлыстовую травму, потерял сознание. Джерри отпустил его, и тот упал назад, ударившись затылком о водосток. Осторожно, чтобы не сдвинуть его с места, Джерри направил ему в лицо струю душа. Не приходя в сознание, Мацца кашлянул. Джерри крепко удерживал его голову, чтобы не оставлять следов. Через минуту горло депутата наполнилось кровью, и Мацца забулькал, как засорившаяся раковина. Джерри поднялся и разложил коврики и полотенца таким образом, чтобы их расположение указывало на случайное падение. Коврик был противоскользящим, и Джерри наполнил его мылом, превратив в смертельную ловушку, затем закатал штанины и надел халат старика. Заметит ли кто-то его отсутствие? Возможно, но не сразу.

Джерри учитывал возможность того, что один из криминалистов или особенно внимательный судмедэксперт может обнаружить кое-какие несоответствия, но на это потребовались бы недели, как и на то, чтобы заподозрить некоего Рика Кавальеро, мексиканца, который забронировал и оплатил номер, а затем растворился в воздухе.

Если, конечно, его не схватят на выходе. Это была «последняя миля», момент, когда риск возрастал до максимума, и Джерри ощутил приятное возбуждение, которое испытывал только в таких случаях. Мальчишкой он никогда не мог им насытиться, поэтому частенько попадал в неприятности.

Мацца содрогнулся в последний раз. Джерри продолжал смотреть на него, снимая с пальцев скотч. Без него он чувствовал себя голым и грязным, но другого выбора не было. Он подошел к двери, ведущей из номера. В прошлом Джерри резко распахнул бы дверь, положившись на удачу, но нынешний, более зрелый Джерри приоткрыл ее ровно настолько, чтобы выглянуть в коридор. Охранник смотрел в его сторону, но почти сразу отвернулся, чтобы высунуться с лестницы, возможно услышав, как кто-то поднимается. Когда он снова повернулся, Джерри был уже в другом конце коридора, который оканчивался лестницей, ведущей в спа-салон. Лицо его скрывал капюшон халата. Он беспрепятственно спустился, миновал второго охранника, вошел в спа-зону, где оставил халат, и поднялся на лифте в вестибюль. Никто его не остановил.

52

Листы, вышедшие из принтера, упали на пол. Франческа собрала их и сложила по номерам страниц, прежде чем вернуться к Ренато.

– Где Джерри? Где он?

– Не знаю. Я понятия не имел, что он собирается смыться. Как я уже говорил, час назад мы впервые встретились вживую.

– Он оставил даже собак…

– Возможно, таким образом он хотел поощрить нас к знакомству. Это вполне в его духе.

– Он оставил собак… Вам не кажется это странным?

– Я даже не знал, что он собачник. Хотите дослушать мой рассказ об Итале или предпочитаете обменяться догадками относительно Джерри?

Франческа передвинула стул: заходящее солнце било в глаза.

– Что произошло с этой вашей подругой?

– Утонула при бергамском наводнении в девяносто втором. Тогда немало людей погибло. Ее нашли через несколько дней.

К тому времени Франческа уже жила в Англии, но слышала об этом, потому что Кремону тоже частично затопило.

– Я тогда посчитал это несчастным случаем, – продолжал Ренато. – Хотя у меня и имелись кое-какие сомнения. Учитывая образ жизни Италы, я подозревал, что кто-то свел с ней счеты. Но вскрытие ничего не выявило, а об Окуне у меня и мысли не возникло. Я не знал, что она им занимается.

– Но она уже закончила им заниматься, не так ли? Контини был уже мертв.

– Итала разыскивала истинного Речного монстра; она поняла, что отправила за решетку невиновного.

– Это ваше предположение?

– Нет, такова версия Джерри. Но я в нее верю. – Ренато налил себе бренди.

– И ее смерть ни у кого не вызвала подозрений?

– Полагаю, никто не был заинтересован в тщательном расследовании, но это действительно всего лишь мое предположение. После смерти Италы о ней и ее муже поползли слухи. Оказывается, он якшался с преступной группировкой в своем городке, но был пешкой и не состоял в ней.

– Он тоже умер?

– Его раздавил собственный грузовик, который был плохо припаркован. Но Окунь здесь ни при чем. В то время Итале было двадцать три года, и она ждала ребенка.

– Молода, чтобы остаться вдовой.

– Как и для того, чтобы в шестнадцать выйти замуж за сорокалетнего. Брак был реабилитирующим[57], и она не имела выбора.

У Франчески сжалось сердце.

– Ей пришлось выйти замуж за своего насильника?

– Такова была традиция. Слухи, ходившие об Итале, напугали министерство. Никаких государственных похорон с пушечными залпами и прочей ерундой. – Ренато указал на страницу из газеты, висящую в серебряной рамке на стене. – Пришлось прижать к стене главного редактора, чтобы опубликовать достойный некролог, который, однако, мне не удалось поместить на первую полосу.