Зло побеждает зло

Спору нет, я уже давно заметил отсутствие достатка в доме Троцких. Газоны вокруг виллы заросли бурьяном, мебели нет, по углам тенеты и пыль, охрана похожа на пародию. При дичайшей местной дешевизне — на обед и ужин неизменно рыба, которую хозяйка не стесняется ловить в море вместе с мужем. Но чтобы вождь мирового пролетариата просил взаймы у классово чуждого дворянчика?! Такой хитрый выверт судьбы мне в голову попросту не приходил!

Между тем бывший наркомвоенмор поспешно развил просьбу супруги:

— Признаюсь, история пренеприятнейшая. Сталин выставил нас с Натальей из СССР без копейки. Жить как-то надо, вот и пришлось мне в мае взять в долг у Мориса Паза двадцать тысяч франков на первое время. Помнишь, я на прошлой неделе рассказывал про его газетенку, ту что "Contre le Courant"? Мы с ним собирались устроить большой еженедельник, да только этот поганый салонный коммунист, едва вернулся в Париж, так первым же делом принялся плести ничтожные интрижки вместо совместной работы!{Группа парижских "троцкистов" в мае 1929 года оказалась изрядно обескуражена личной встречей с лидером на Принкипо. Несмотря на все попытки, в том числе повторную встречу летом 1930 года, сотрудничество "не пошло".} Зато деньги требует в каждом письме! Рассчитаться не проблема, черновик "Моей жизни"{В реальной истории Л.Д. Троцкий расплатился в основном благодаря начатой еще в Алма-Ате книге "Моя жизнь", отрывки из которой публиковались в газетах начиная с ранней осени 1929 года. Позже его литературные гонорары выросли до существенной величины — нескольких десятков тысяч долларов в год.} давно готов, договор с издателем подписан. Но тут твои… учебники, прямо как снег на голову. Все, решительно все пошло наперекосяк!

— Молочнице за месяц задолжали, — припечатала оправдания мужа Наталья Ивановна.

Отказать? Может хоть трудности быта прочистят пораженный мировой революцией мозг? Пусть вместо изобретения собственных теорий поддержит чужие, из тех, что имеют за собой поддержку капитала. Наверняка эти стервятники уже кружат вокруг, хотя бы в переписке, дожидаясь удобного момента. Вреда от них нет, ведь бороться против Сталина, будущих репрессий и нацизма Лев Давидович не перестанет в любом случае. А у меня перед черным четвергом, понедельником и вторником каждый доллар на счету!

— Понимаете, — начал было я приличествующую моменту сагу на тему "денег нет и не будет". — Такое дело…

Лицо вождя революции успело скривиться в понимающей, но все равно презрительной гримасе. И тут до меня докатилось ощущение непоправимой ошибки. Практически рефлекторно, не думая, я успел развернуть смысл:

— … давно хотел предложить! Да все боялся, не примете!

Осознание причины пришло следом за сказанными словами. Принкипо, к большому сожалению, совсем не Карелия. Ласковое Мраморное море — не студеное Белое. Труд писателя — не соловецкий лесоповал. То есть загибаться от голода и холода семья Троцких будет долго, очень долго, а вернее всего — никогда. Между тем пошел уже третий месяц, как никто не пишет воззвания и письма в СССР, не ищет союзников в Москве, Париже и Берлине, не мешает Сталину готовить чудовищную коллективизацию, а Гитлеру пожинать голоса озверевших от безработицы избирателей. Наконец, не издается самое простое и очевидное — Бюллетень оппозиции! Денег нет даже на почтовые марки! А значит, советское окно Овертона продолжает скользить в ад великого террора и чудовищной войны.

Скоро будет поздно!

Моя рука сама собой полезла в карман пиджака:

— На первое время… чек на две тысячи долларов вас устроит?

Как там вождь писал в Бюллетене?

Против бюрократизма! Против оппортунизма! Против авантюризма!

За возрождение ВКП и Коминтерна на основах ленинизма!

За международную пролетарскую революцию!

Все равно из этой глупости ничего стоящего не выйдет. Однако лучше делать вид, чем ничего.

* * *

Низкое небо Гамбурга плакало промозглым мелким дождем. Дым из обоих труб океанского лайнера мягко стелился в сторону выглядывающей из-за бурой громады складов стальной дуги моста. Там как-то совсем незаметно расплывался в облака, да так быстро, что верхняя часть фермы терялась в серо-сизой хмари.

— Albert Ballin,{Спущен на воду в 1922 году, с 1935 — "Hansa", с 1953 по 1980 — "Советский союз".} — прочитал я название вслух.

Белые буквы, выведенный на борту причудливой готикой, казалось, нависали прямо над низким зданием морского вокзала.

Рука Марты судорожно сжалась в моей ладони:

— Нам туда, — кивнула она в сторону, мимо осаждающей двери третьего класса толпы.

— Как никак первый класс, — скривился я. И тут же сорвался на вывернувшегося невесть откуда попрошайку: — Geh weg!

— Лови! — крупная серебрушка, не иначе в пять марок, полетела из руки Марты ловко перехватившему монетку костыльнику. — Прощай, Дойчланд! — добавила девушка, словно извиняясь.

— Хлеб купи, а не дозу! — кинул я в спину болезненно худому, едва одетому, но при этом быстрому и верткому ветерану Великой войны.