Зло побеждает зло

Перелом случился в канун двенадцатой годовщины русской революции. Для начала я отрезал себе путь отступления, то есть сдал билет на Albert Ballin. Затем пережил недельный скандал — уладить отношения с Мартой без смертоубийства оказалось непросто. Мне очень хотелось отправить ее в в новую жизнь свободной, богатой и красивой невестой. Не вышло: в законах Веймарской республики "развод по взаимному согласию" как понятие начисто отсутствует. Самое близкое по смыслу, так называемое "злонамеренное оставление супруга", можно предъявлять не ранее чем через год. Пришлось ограничиться набором простых инструкций: не подходить к бирже ближе чем на пушечный выстрел, и вообще, ничего серьезного не покупать до 32-го года. После 33-го — собрать пакет акций крупных табачных компаний.{Доллар, вложенный в табачную компанию в 1900 году, к 2010 год принес бы 6,3 млн. — в 165 раз больше среднего по промышленности США.} С этого и жить.

Она же… решила ждать меня за океаном. Ждать и дождаться.

Я обещал! Она верила мне, верила со слезами на глазах, так умеют верить только женщины. Верила искренне, истово, но точно знала — мы расстаемся навсегда. Она никогда не читала Толкиена, поэтому не надеялась на орлов.

Я обещал! Поэтому обманывал, как мужчина, по давней традиции выбравший самое простое — поход и битву. Очень удобно — нет смысла беспокоиться о завтрашнем дне, он, может, и вовсе не наступит.

… Позади таможенные формальности, погружен багаж. Улетают последние мгновения. Столбики дыма из труб малявок-буксиров забугрились черными клубами. Около швартовых пушек суетится портовая команда. Мы в последний раз обнялись у трапа; такую привилегию имеют только пассажиры первого класса, остальные — машут руками с трибуны на крыше вокзала.

Мокрый снег скрыл слезы.

* * *

Дорога на войну, как и положено, началась с завещания. Нехитрое, можно сказать насквозь житейское дело… только не в моем случае. Прикинул и прослезился — для сохранения текстового и графического контента 21-го века, то есть без музыки и видео, требовалось никак не менее сотни тысяч кадров.

Примерился было к Kodak нумер четыре, купленному для поездки в СССР чуду фототехнической мысли, и тут же, не задумываясь, отправил его в комиссионку. Широкая пленка чудо как хороша для художественных снимков, но в подобных количествах способна разорить даже миллионера. Вдобавок для ее хранения потребуется арендовать не ячейку банка, а все хранилище целиком. Взамен я рассчитывал купить готовый станок для микрофильмирования, на худой конец — специально придуманную под данный процесс камеру.{Рассчитанный на 250 кадров аппарат Leica 250 Reporter был выпущен в продажу только в 1933 году.}

Реальность неприятно удивила — ничего подобного в продаже не имелось. Самые опытные профессионалы в ответ на мои вопросы недоуменно разводили руками. Только один из них что-то слышал о программе перевода манускриптов на фотопленку, затеянной пару лет назад в библиотеке конгресса США. Но где Берлин, а где Вашингтон! При всем богатстве выбора лишь Leica I{Leica I, в продаже с 1927 года, первая камера для 35-ти миллиметровой кинопленки.} минимально соответствовала требованиям — работала на узкой тридцати пяти миллиметровой пленке, той же самой, что массово использовалась в кинематографе. Все остальные варианты требовали чего-нибудь пошире и ощутимо подороже.

Возиться с кассетами на тридцать шесть кадров категорически не хотелось, хорошо что не только мне. Создатели Лейки случайно или умышленно оставили место для настоящего чита: можно за копейки купить большую катушку кинопленки, и потихоньку, в темноте, отматывать с нее нужные куски. Так что идея, можно сказать, лежала на поверхности.

Доработанную напильником камеру я воткнул в большой "темный ящик", так что наружу торчал только объектив. Туда же пристроил профессиональные киношные катушки на две тысячи футов кинопленки, полную и, соответственно, пустую. Для управления получившейся сверхкамерой — вывел специальные светонепроницаемые нарукавники. Получилось удобно — правой рукой, изнутри и на ощупь, я перематывал пленку и нажимал спуск, левой, снаружи, — манипулировал экраном смартфона.

Долгими часами, день за днем, полтора месяца. Восемь полных бобин, два чемодана.

Зато проявка не составила труда: кинопроизводство в 20-х жило чудовищными по фотографическим меркам объемами, десятки мастерских были готовы удовлетворить любые прихоти как известных продюсеров, так и операторов-любителей. Хочешь присутствовать в процессе, лично контролировать, чтобы никто не лез с лупой к негативам? Порнуха, значит? Вот тут, уважаемый герр, у нас строчка в прейскуранте для вашего случая предусмотрена. Платите тройной тариф, и ни в чем себе не отказывайте.

За сохранением нажитого непосильным трудом я отправился в Швейцарию, сейф Union Bank of Switzerland показался мне лучшим вариантом из всех возможных. Изрядная перестраховка, надо признать, в известном мне будущем Германия оставалась относительно доступной года до тридцать пятого. Однако мало ли что случится с историей после моего вмешательства?