Зло побеждает зло (СИ)

Зло побеждает зло (Анизотропное шоссе Ii)

— Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными… или ещё лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.

— Сердце мое полно жалости, — медленно сказал Румата. — Я не могу этого сделать.

братья Стругацкие, 1963 год

1. Деньги, деньги и еще раз деньги

Германия, осень-зима 1928 года (21 месяц до рождения нового мира)

Уходящий в бесконечность фасад, узкие, зажатые между пилястров окна – архитектор явно силился придать готическую легкость гигантскому, тянущемуся на целый квартал амбару. Бесполезные старания. Неуклюжие, до пошлости утилитарные арки выходящего на октагональную площадь парадного подъезда не оставляли места воспетому в Нотр-Дам де Пари стилю.

Вид изнутри оказался гораздо интереснее. За тяжелыми, больше похожими на крепостные ворота дверями, после вестибюля и короткой лестницы, открывался огромный атриум. Солнечные лучи свободно проникали внутрь сквозь свод стеклянной крыши. Поддерживающие конструкцию исполинские колонны отделаны расписной лепниной и превосходным розовым мрамором. По низу, до высоты человеческого роста – обшивка из дубовых панелей. Наборный паркет сделал бы честь любому королевскому дворцу.

Но такие мелкие детали сперва не заметны – взгляд притягивают огромные часы и расположенная почти под ними, на небольшом возвышении-алтаре, бронзовая статуя женщины высотой в четыре человеческих роста. Издали ее можно принять за богиню правосудия, только почему-то изрядно погрузневшую и без весов. Однако если подойти ближе и разобраться в деталях, становится ясно – скульптор изобразил простую крестьянку с корзиной, полной даров природы.

Что это? Пантеон? Гробница? Храм? Конечно нет! Хотя последнее недалеко от истины – это действительно храм, но… торговли. Залы берлинского универмага Wertheim 1928 года отличаются от пошлого кафельного эрзаца торгово-развлекательных центров XXI века как золото от латуни. Тут все по-настоящему, без китайских подделок. Поразительная роскошь интерьеров, вышколенная обходительность персонала, высочайшее качество товаров. Можно спросить любую фрау, и она охотно подтвердит – так было и десять, и двадцать лет назад; так же будет всегда. Удивительное постоянство для страны, в которой дети все еще играют старыми купюрами в миллиарды марок.[1] Еще более удивительна вера в благополучие неотвратимо приближающегося будущего.

Лишь один человек в магазине, а скорее всего и во всем мире знает, чем грозят столице Германии следующие десятилетия.

Это я.

Алексей Коршунов, студент-электрик из Екатеринбурга – уместно добавить – того, что остался в декабре 2014 года. Мне двадцать четыре года, здоров, не женат, вредных привычек приобрести не успел. Однако по нелепому капризу судьбы сумел оказаться "не в том месте не в то время", а посему попал вместо дружеской вечеринки с петербургскими почитателями игры Ingress в заснеженный ночной Ленинград 1926 года.

К счастью, не с пустыми руками. Смартфон LG G3, паспорт, деньги и прочие мелочи давали мне неплохой шанс на признание и как минимум "интересное" будущее – в совместной работе с большевиками СССР. Вот только распорядился я эдаким богатством с непостижимой глупостью. Мобилка и куча записанных в ее памяти книг и учебников до сих пор, надеюсь, лежат в тайнике на чердаке одного из ленинградских домов. Пропал бумажник с документами – уличные карманники вытащили его в первые же часы прогулки по улицам "колыбели революции". Меня же, как выделяющегося из толпы, работнички ГПУ без всяких затей арестовали прямо на улице и определили в тюрьму – Шпалерку. Спустя год осудили на три года концлагерей и отправили на Соловки, не по вине, а вместо неизвестного мне до сих пор тезки – Обухова, контрреволюционера, скаута и потомственного дворянина.

Весной 1929 года мне удалось, как выяснилось чуть позже, совершить почти невозможное: бежать в Финляндию с Кемьской пересылки, той что на берегу студеного Белого моря. Двести километров, если посчитать по прямой, потребовали целого месяца – совсем не увеселительной прогулки. Пришлось продираться через карельские леса, реки и озера, тонуть в болоте, голодать, коротать ночи зарывшись в мох, сторониться не только чекистских постов, но и простых крестьян. А еще – убивать.

Теперь Берлин. Странный выбор для беглеца из триэсэрии – всему миру известно, что бывшие россияне предпочитают Париж, Прагу или Белград. Почему же я избрал иной путь? Краткий ответ прост: исключительно из-за денег, никакой иной симпатии к будущей столице проклятого третьего рейха я не испытываю.

Но если уходить в подробности, придется начать издалека.