Зло (СИ)

Минос, огромный змееподобный вождь Ласта, лукаво улыбался, выбирая момент для броска, в нескольких метрах от сумрачного фантома Сивара. Его безукоризненный костюм тройка трещал по швам. Желтые пластины чешуи прорывались через ткань. Минос, словно настоящий наг, начал сбрасывать с себя надоевшую кожу. Одежда и человеческий облик слезали с верткого, покрытого слизью тела кноссца. Лишённое конечностей туловище змеи кружило вокруг Киллиана угрожающей удавкой. Крошечные ячейки чешуи топорщились, задевая тело человека. Кожа мемора отозвалась мурашками. Завораживающий танец мутировавшего повелителя Ласта затягивал все вокруг, подчинив себе волю жертвы. Огромный змей, раскачивая головой из стороны в сторону, гипнотизировал. Превращение окончательно завершилось, и Минос стал сжимать кольца своего хвоста, незаметно обернувшие шею жертвы. Киллиан почувствовал, что задыхается. Адамово яблоко впало внутрь, затрудняя дыхание. Змей шипел, продолжая усиливать хватку, пока Сивар не опомнился, решившись дать отпор. Гипнотические чары оказались бессильны перед инстинктом самосохранения. Трясущиеся пальцы Сивара вцепились в живую удавку и попытался её разжать. Куда там — змей, оскалив пасть с двумя сочащимися ядом клыками, веселился. Он беззвучно смеялся над всеми потугами мемора, лишь усиливая свой напор. Лицо топазца начало багроветь. Холод предстоящей смерти обдал сознание Киллиана своим дуновением. Жёлтое тело змея старалось выжать из мемора все соки, выдавить все тепло и чистоту детского сознания, заменив их циничными аналогами — расчётливостью и корыстью. Сивар, словно бесправная марионетка в руках кукловода — садиста, корчился в бескрайнем ничто своего сна, теряя последние силы. Он развел руки в стороны и начал бить в направлении головы змея. Удары теряющего силы юноши лишь все больше задорили ухмыляющегося царя Кносса. Он продолжал раскачиваться, будто танцуя в такт какому — то загробному маршу. Раздвоенный язык змея то и дело выскакивал из пасти, ощупывая посиневшее лицо Сивара. Наг торжествовал. Сознание мемора стало угасать. Минос в глазах Киллиана двоился, и лишь невероятная, почти первобытная жажда жизни позволяла юноше не терять сознание. Этот еле теплящийся огонек надежды вырвался из его души в реальность сна, обретя форму. Опустив свое совсем ещё детское лицо, глаза на котором готовы были выскочить из орбит, Сивар увидел в своей руке нож. Безукоризненный, невозможно прекрасный нож флегийцев холодил руку терявшего сознание мемора. Тот самый нож, который Таэр вонзил в живот Сивара в самом конце Лабиринта. Лезвие темного клинка начало светиться, заставив Миноса обратить на себя внимание. Змей и его жертва смотрели, как одна за другой багровые буквы вспыхивали на ноже и складывались в слова. Вязь символов преобразилась в предложение:

"Не бойся тьмы. Страшна лишь та, что гложет каждого из нас."

Прочитав эту надпись Киллиан махнул рукой и вонзил мерцающий клинок в брюхо Миноса, поглощенного созерцанием смертельной красоты кинжала. Змей взвился и начал оплетать руку Сивара. Нож не останавливался, продолжая резать податливую плоть. Гад шипел и брызгал ядом, но был не в силах остановить мемора. Киллиан упивался победой. Он остервенело махал ножом, пока змей не ослабил хватку, свалившись к ногам победителя безжизненной грудой мяса. Пасть царя Кносса упала рядом с хвостом, уподобив мертвого змея уроборосу. Сивар улыбнулся и обтер нож. Флегийский клинок охотно скинул с себя черную кровь и нашел для своей дурманящей красоты новую жертву — Киллиан смотрел на антрацитовое лезвие, не в силах отвести взгляд. В это короткое мгновение, секунду, когда юноша любовался красотой совершенного орудия смерти, наг собрал последние силы и впился в ногу своего соперника, лишь для того, чтобы получить новые раны. Хватка змея ослабла окончательно, и мертвый царь рухнул к ногам мемора. Плоть змея тут же начала распадаться на частицы. Ворох осколков Миноса закружился черной воронкой, подгоняемый ветром бесконечного ничто, и начал трансформироваться в новый объект.

Киллиан потрогал две круглые ранки от клыков змея, из которых по телу начало растекаться тепло и увидел, как прах Миноса преобразовался в овал. Объект дрожал и трепетал всем своим естеством, мешая зрению на нем сфокусироваться. Вскоре он все же замер, дав себя рассмотреть. Яйцо, которое размерами могло посоперничать с Вергилием, застыло, а потом начало расходиться провалами трещин. Скорлупа трескалась под градом ударов, которые сыпались изнутри желтой оболочки. Молнии трещин сходились и растекались, завладевая хрупкой поверхностью. Последовал еще один выпад, и чёрное острие неведомого тарана пронзило скорлупку. Рядом с первым шипом выступил второй, защитный слой начала осыпаться, выпустив на свободу пленника яйца. Тайрус собирался отомстить за своего отца.