Зло в имени твоем

Он молчал, словно обдумывая ситуацию. Потом нерешительно сказал:

– Это интересно, но я не могу.

– Какое упрямство! – разозлилась Марина. – Поймите, так будет лучше для нас обоих. Если мы сумеем потом встретиться, я укажу вам на Марата и сама уеду отсюда. Никто ничего не поймет. Но для этого вы должны уехать отсюда.

Он молчал. Видимо, просчитывал варианты.

– Они нас так просто не выпустят из-под наблюдения, – горячо убеждала его Марина, – вы должны уехать. А потом снова вернуться и уже не появляться рядом со мной. Так, чтобы я могла вам незаметно указать на нужного человека. Я буду ждать вас в два часа каждый день у Ратуши.

Его молчание начинало ее раздражать.

– Да, – сказал он неожиданно, – вы правы. Я уеду сегодня и вернусь завтра.

– Вы не успеете подготовить документы, – возразила Марина.

В ответ она видела уже его спину.

– Чертов дурак, – прошептала она про себя, – упрямый как осел.

Через час он выезжал из отеля. Марина видела из своего окна, как он садился в такси. И видела, как еще одна машина тронулась следом за ним. Теперь, оставшись совсем одна, она ощутила себя маленькой девочкой, как когда-то в Москве, когда родители оставили ее совсем одну в большой московской квартире, заперев дверь на ключ. Тогда болела тетя, и мама решила поехать в больницу навестить ее. А отца вдруг вызвали из МИДа, попросив приехать, и он ушел из дома, решив не будить свою пятилетнюю дочку, оставив ее одну. Она проснулась почти сразу после его ухода. И целых два часа плакала у дверей. А потом она перестала плакать и решила убрать квартиру к маминому приезду. Мама задержалась в больнице до вечера, решив, что муж будет сидеть с дочерью. А отец был убежден, что супруга скоро вернется, и не торопился домой. В этот день Марина стала взрослой. И совсем независимой. После этого дня она уже не боялась никаких «бабаек» и спрятавшихся в углах маленьких троллей. Но чувство страха, испытанное в первые часы, преследовало ее всю жизнь. Может, поэтому она и сделала все наперекор себе, доказывая снова и снова, что может одолевать все новые вершины. Может, это было преодоление того детского страха, который однажды вошел в нее и который она старательно изгоняла всю жизнь.

Еще через три часа она переехала в отель «Мапочо». Весь день она гуляла по городу, чувствуя за собой наблюдение опытных агентов. Вечером в ее номере неожиданно зазвонил телефон. Она, удивившись, сняла трубку.

– Сеньора Частер, – раздался знакомый голос полковника Чернова, – я говорю с вами из Буэнос-Айреса.

– Я вас слушаю, – ошеломленно сказала она.

– Вы встречались с этим красным коммунистом? – спросил вдруг чудовищно спокойно Чернов. – Что он вам сказал?

«Господи, – испугалась она, – ведь телефон наверняка прослушивают».

– Алло, – не веря самой себе, пробормотала она, – кто это говорит?

– Вы разве не узнали меня, сеньора Частер? Это Блейк. Дуайт Блейк из Родезии. – Он давал ей прийти в себя. – Мы ведь договаривались с вами, чтобы вы сделали серию статей для моего журнала. Вы хотели встретиться со всеми, в том числе и с коммунистами. Он вам рассказал что-нибудь интересное?

– Нет, ничего. Никакого материала, – наконец поняла она.

Чернов говорил специально для слушавших агентов. Чтобы они слышали этот разговор.

– Нужно встречаться со всеми. Пойдите в тюрьму, попросите у тюремной администрации увидеть некоторых заключенных. В мире должны знать, что чилийское правительство не наказывает никого просто так. Только террористов и коммунистов.

– Хорошо, мистер Блейк.

– Ваш оператор мне все рассказал. Он сегодня полетит обратно. – Чернов сделал паузу и сказал: – В Мексику.

Она все поняла и улыбнулась, полковник был в своем амплуа.

– Да, конечно, – сказала она, – пусть уезжает. – И, положив трубку, впервые почувствовала себя не так одиноко. Потом, вспомнив слова Чернова, с ужасом подумала, что завтра придется тащиться в чилийскую тюрьму, брать интервью у местных церберов. Нужно будет продумать интервью. В таком настроении она спустилась вниз к ужину. Она уже заканчивала есть, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Решив, что это опять кто-то из наблюдателей, она раздраженно отодвинула тарелку и обернулась. За соседним столиком сидели двое молодых людей. Один был особенно красив: высокий, длинноволосый, с правильными чертами лица. Поражало выражение его глаз. Насмешливые и одновременно излучающие какую-то силу, они внимательно смотрели на Марину. Он ей нравился, определенно он ей очень нравился. Она это сразу почувствовала. И почему-то, подвинув к себе тарелку, продолжала есть, словно его взгляд обладал гипнотизирующим влиянием.

Уже закончив есть, она обернулась. Он по-прежнему смотрел на нее. Его спутник сказал что-то, и мужчина, не спуская с нее глаз, что-то пробормотал. Видимо, не хотел уходить. Его спутник поднялся и вышел из ресторана. А они остались сидеть вдвоем.