Злобный

Или, по крайней мере, как она, должно быть, выглядела до того, как начала утверждать, что крэк был вкусным, а таблетки были ее любимым вкусом кегельбанов.

Моя паника удвоилась, и мое колено бегает вверх и вниз так сильно, что вибрирует стол. Я не думаю, что смогу больше ждать. Черт возьми, это сводит меня с ума. Я чувствую, что все ближе и ближе подхожу к полному и тотальному краху, и я цепляюсь за свое здравомыслие кончиками пальцев, но оно ускользает с каждым проходящим мгновением.

Я не могу перестать думать о своей маме и о Джеймсе. О Дилане и о том, что могло бы быть, если бы все не пошло так наперекосяк. Я беспокоюсь о Сэйнте и Лиаме, мое прошлое и настоящее смешиваются и сливаются воедино, пока я не перестаю понимать, каким воспоминаниям где место.

Вот каково это, сойти с ума?

Такое чувство, что мой мозг плавится.

Наконец дверь в конференц-зал распахивается, и входят два сотрудника полиции кампуса. Как и парень, который привел меня сюда, это только заставляет меня немного взять себя в руки.

— Я ничего не делала, — выпаливаю я, как сделал бы гребаный виноватый человек. — Пожалуйста, мне нужно позвонить моему опекуну.

Один из офицеров, пожилой мужчина с седеющей бородой и усами, поднимает руку, как будто пытается успокоить пугливое животное.

— Успокойтесь, мисс Эллис. Никто вас ни в чем не обвиняет. Мы просто пытаемся собрать воедино то, что произошло сегодня вечером. Меня зовут офицер Фэллон, а это офицер Мейерс. — Он кивает своему мрачному напарнику с рыжеватыми волосами. — У нас просто есть несколько вопросов, которые мы хотим вам задать.

Чушь собачья. Я не идиотка.

Они не изолируют кого-то, как они сделали со мной, и не позволяют им томиться в своем собственном беспокойстве, если они не готовы допрашивать, пока кто-то не сломается. Они хотят, чтобы я была слабой и сумасшедшей, чтобы мной было легче манипулировать.

Я не могу доставить им такого удовольствия.

Я не буду.

— Мисс Эллис, не могли бы вы рассказать нам, где вы были этим вечером? — Офицер Мейерс, который выглядит намного моложе Фэллона, спрашивает, нахмурив брови.

Этот вопрос почти подтверждает мои подозрения, и я облизываю губы кончиком языка, прежде чем спросить: — Зачем вам нужно знать мое местонахождение, если меня ни в чем не обвиняют?

Брови Мейерса взлетают к его залысинам, и офицер Фэллон, кажется, слегка озадачен моим ответом.

— Пожалуйста, Мэллори. Мы просто пытаемся получить полную картину ночи, как я уже сказал, — говорит офицер Фэллон тоном, который, я знаю, должен быть успокаивающим, но это только выводит меня из себя.

Часть моего страха тает, когда моя ярость закипает все сильнее.

— Я была в бассейне, — выдавливаю я, складывая руки на груди и сверля их обоих взглядом.

— В бассейне? Он не открыт для студентов в ночное время, — указывает Майерс, занимая одно из свободных мест напротив меня. Он выглядит самодовольным и самоуверенным.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, затем отпускаю ее. — Я пробралась внутрь. — Я выберу вторжение в любое место, каждый день, но не поджог.

— Ты пробралась туда тайком?

Это снова Фэллон, и на этот раз его тон не такой успокаивающий. Он все еще стоит, прислонившись к стене позади своего партнера, скрестив руки на груди, и у меня возникает ощущение, что от него будет сложнее увернуться, чем от его партнера.

— Ты была одна?

Мои ноздри раздуваются, когда я чую ловушку, которую они пытаются расставить для меня.

— Да, — неохотно отвечаю я, зная, что у меня нет надежного алиби. Без кого - то, кто мог бы меня поддержать, у них нет причин мне верить. Я была одна, в той части кампуса, которая должна быть заперта и закрыта в нерабочее время. В их глазах у меня на лбу большими красными буквами написано слово ВИНОВНА.

— Это ... далеко не идеально, мисс Эллис.

Я переключаю свое внимание обратно на офицера Майерса, который, похоже, вот - вот рассмеется надо мной. — Я уверен, что вы хорошо осведомлены об отсутствии камер в спортивном комплексе.

Да. Вот почему он был моим убежищем весь год.

— Почему это имеет значение, если меня ни в чем не обвиняют? — Отстреливаюсь я. Это сложнее, чем разговаривать с копами дома. По крайней мере, они пожалели меня из-за моей мамы-наркоманки.

— Давайте не будем забегать вперед. — Офицер Фэллон все еще пытается играть роль миротворца, а это значит, что офицер Мейерс попытается совершить убийство.

Конечно же, следующие слова, которые он произнес: —Несколько студентов вышли вперед, утверждая, что видели, как вы угрожали Сэйнту Анжеллу сегодня вечером.

Вот оно. Удар который я ждала, но не ожидала, что он подкосит меня так сильно.

Если они спрашивают о том, что я сказала Сэйнту, это действительно может означать только одно.

Он был в здании, когда оно загорелось.

Он мертв.

Сэйнт мертв.

Мои плечи сгибаются вперед, и грубый шум вырывается из меня, когда мое сердце разбивается вдребезги. Это единственный способ описать ужасную боль, которую я чувствую в груди, когда осознаю, что Сэйнт ушел.

Потрясающе.