Злобныи король

В нашем крошечном городке в Нью-Джерси ему принадлежало более семидесяти пяти процентов предприятий, и с каждым днем цифра становилась все больше. Очевидно, Антонио мечтал родиться феодалом прошлых времен, чтобы владеть всем, куда ни кинь взгляд, и заставлять крестьян приходить и платить ему дань в обмен на то, что он позволил им существовать в его владениях.

Может, он и был моим отцом, но у меня не было никаких иллюзий относительно того, что он за человек.

— София, как дела? Чао, Анна.

Он подошел к бархатной кушетке и окинул меня критическим взглядом.

Эти ежемесячные визиты в магазин Анны всегда были невыносимыми. Мой отец диктовал не только, куда я хожу и с кем дружу, но и как я одеваюсь и как выгляжу, вплоть до мельчайших деталей. Он интересовался моей диетой и весом больше, чем я когда-либо. Когда я была младше, он заставлял меня вставать на весы прямо перед ним. С тех пор, как я повзрослела, он стал полагаться на Анну, которая контролировала меня раз в месяц. Как и любое породистое животное, нацеленное на то, чтобы получить хорошую цену на рынке, я нуждалась в тщательном уходе.

Я вонзила маленькую булавку в ладонь. Это помогло мне избавиться от мрачного настроения и не дать бессмысленному гневу отразиться на моем лице.

— Все хорошо. Думаю, мы почти закончили, – сказала я, с надеждой улыбаясь Анне.

Она покраснела, заламывая руки.

— Почти, сэр. Мне нужно кое-что поправить и немного распустить талию.

Антонио потянулся за широкой газетой, настолько ровной, что казалось, будто ее выгладили. Он поднял на меня бровь.

— София, почему замеры Анны неправильные?

Потому что она садистка, которой нравится контролировать мое тело почти так же сильно, как и тебе.

Я заставила себя пожать плечами.

— Задержка воды?

Бесстрастный взгляд отца сказал мне, что он не оценил мое оправдание.

— Я сообщу Кармелле, что в таком случае тебе нельзя добавлять соль ни в какие блюда.

Супер, звучит очень вкусно. Я проглотила комок ненависти и гнева в горле и просто кивнула. В своем воображении я была храброй и вспыльчивой, возражала своему отцу и не позволяла ему размолоть меня в пыль под своим каблуком. Мне нравилась та личность, которой я была в своей голове, но все это было неправдой. Единственного человека, с которым я когда-либо была настоящей, я помогла запереть в подвале. Этот внутренний голос слышал только Николай Чернов, мужчина, которого я должна была бояться больше, чем собственную семью. Что это означало, я понятия не имела.

На секунду яростные слезы чуть не хлынули по моим щекам, но быстрый укол булавки в нежную кожу у основания большого пальца помог мне успокоиться. Я надавила еще сильнее, подставив ладонь, чтобы поймать капли крови.

Вот оно. Затишье в эпицентре бури.

— Конечно, отец, – послушно ответила я.

— Ты в долгу передо мной, София, за фиаско с помолвкой. Пятно на твоей репутации - это пятно и на моей, а я этого не допущу.

Я выдержала бесстрастный взгляд отца. Я была не только ценным активом, который можно было использовать, но и чем-то далеким от совершенства, – а это было невыносимо для Антонио Де Санктиса.

— Да ладно тебе, Zio, вряд ли София виновата в том, что она не всем по вкусу, – раздался громкий, высокомерный голос.

Я вздрогнула, когда в поле зрения появился мой кузен, а за ним и дядя. Сильвио был на добрых десять лет старше меня и являлся одним из худших людей, которых я когда-либо встречала. Я ненавидела его даже больше, чем своего отца. Моя ненависть к Сильвио не знала границ, и только росла после той роковой ночи с Николаем и игры в покер, которая изменила мою жизнь.

Сильвио окинул меня долгим, медленным взглядом от кончиков пальцев моих босых ног, выглядывающих из-под подола светлого платья, и до плеч. В его темных глазах светилось желание, от которого у меня по коже поползли мурашки. Он бессознательным движением облизнул свои толстые губы и чуть сдвинул ремень.

Только булавка в моей ладони удерживала меня на ногах. Я фантазировала о том, как спрыгиваю с платформы и бросаюсь на Сильвио. Я бы влепила ему пощечину за то, что он разглядывал меня, словно кусок мяса в мясной лавке. Он бы и не догадался о том, что у меня в руке булавка, пока она не воткнулась бы в один из желеобразных шаров, сосредоточенных сейчас на моей груди.

— София? Не мечтай наяву, так ты выглядишь простушкой, – рявкнул на меня отец, выводя из задумчивости.

— Прости, Papa, – пробормотала я. Заводная игрушка вернулась к своему запрограммированному режиму.

Он некоторое время изучал меня глазами рептилии, немигающими и безэмоциональными, а затем переключил свое внимание на Анну.

— Под это платье Софии понадобится что-нибудь красивое, белое в тон, что-то, что отразит ее чистоту.

— Под платье? – запинаясь, повторила я, пока Анна доставала блокнот и записывала отвратительное распоряжение отца. — Какая разница, что под ним?

— А ты как думаешь? – Сильвио захихикал у двери.

Взгляд моего отца заставил его замолчать.